что я не имею права злиться. Если бы все сложилось иначе, мы бы обе погибли. Но я не могу перестать злиться. Не могу. Потому что осталась одна, потому что стала чьим-то инструментом, я не… ты не представляешь, что я пережила. При этом я знала, знала, что ты рядом, и когда Вейдер показал мне тебя, он сказал только одно «подведешь меня — она умрет».

Знакомая ситуация.

— Я хочу увидеть, — решила Алена. — Твои воспоминания.

— Зачем? Хм. Я и так тебе могу рассказать. Я думаю, ты хочешь найти ответ, почему я не сопротивлялась, когда лорд Вейдер хотел убить меня? Я скажу. Потому что я верна ему, я предана ему всем сердцем, потому что он единственное, что у меня есть. Что у меня было. Он единственный, кому я хоть как-то нужна, хоть зачем-то. Я не оправдала его надежд, когда он пытался обучить меня, поскольку моя связь с Силой невероятно слаба. В сравнении со связью Старкиллера, так подавно. Я быстро поняла, что в Империи дела обстоят не так, как в Республике, мне пришлось в прямом смысле выживать, поскольку именно от его воли и желаний зависела моя судьба. Борьба за выживание стала моим миром.

Каждое слово было пропитано такой болью, что Алена едва сдерживалась, чтобы не отвернуться. Собеседница выглядела не просто разозленной, она будто переживала все заново, удерживая набегающие слезы.

— И при этом я всегда могла видеть тебя. Ты выглядела спящей, поначалу я говорила с тобой, умоляла проснуться, думала, что ты слышишь.

— И я слышала.

— Да, только я-то не знала. Я жила на грани двух миров, словно… ты была каким-то светом, моим лучом во тьме. Но потом, спустя долгие годы, я поняла, что ты не пробудишься. Я оставила надежду, и поняла, что лучше будет отпустить тебя. Даже легче стало. А потом — бам — и ты просыпаешься! Являешься мне на помощь, я даже не знала, что это ты!

Остановив на ней пристальный взгляд, Иона помолчала, а затем усмехнулась и уже без былого пыла добавила:

— А знаешь, что самое смешное: не одна я на тебя так смотрела.

— О чем ты? — Нахмурилась Алена.

— Он. Он тоже… смотрел на тебя с какой-то надеждой… ну, я думаю, что с какой-то надеждой. Пусть моя связь с Силой и слаба, но… Он хотел извлечь из тебя Силу, заполучить ее, но с годами попытки не приносили результатов, и я думала, почему он не убьет тебя? Почему продолжает держать? Если ты очнешься, то станешь угрозой, а моя воля и чувства к тебе были к тому времени уже подавлены. А ответ оказался очень прост: ты наша единственная связь с прошлым. От таких связей довольно трудно отказаться.

Алена почему-то не удивилась, но в одном Иона ошибалась — Вейдер никогда не смотрел на нее с надеждой. Все что угодно, но не надежда. Она напоминала ему об упущенном шансе спасти Падме, заставляя задаваться вопросом «а что было бы, согласись он?». Нередко в его сознании проскальзывала мысль, что только она его поняла и не осудила, и теперь осталась единственной во всей галактике. Человек, который способен осознать его боль и желания. Но это, скорее, не вдохновляло Вейдера, а бесило.

— Все сложилось не так, как мы хотели, это правда, — наконец заговорила Алена. — И я понимаю, теперь точно понимаю, что ты уже не та девочка, которую я любила и искренне хотела защищать. Для тебя я, наверное, ходячая насмешка. Но просто знай, что я никому не дам тебя в обиду, больше — никому. Даже Вейдеру, как бы ты за это меня не ненавидела.

Девушка говорила искренне, однако собеседница посмотрела на нее, как на ума лишенную, и истерически усмехнулась, закачав головой.

— В этом и проблема. Как бы я ни пыталась ненавидеть тебя, я в итоге ненавижу всех, но ни тебя! Я люблю тебя, я… — слова застряли в горле, Иона подавленно вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок. — Я хотела сказать, что ты всегда была для меня надеждой. Ты всегда была для меня как матерью… наверное, именно так. Но видеть тебя такой, не изменившейся, не постаревшей, это… выше моих сил.

Что ж, такого поворота она действительно не ожидала, поскольку очень надеялась, что ей лишь показалась пылкая искра, проскочившая в сердце Ионы. Ну, с другой стороны, каждый пытается не сойти с ума по-своему.

— И ты не сможешь защищать меня вечно, — подметила Иона. — Император дал тебе только год. И я боюсь, что по завершении обучения инквизиторов тебя не станут держать при дворе.

— За год может произойти многое, — сказала Алена, — и я уже сообщила Вейдеру, что не собираюсь вытворять глупости. За этот год я изменю их мнение о себе, заставлю убедиться, что от меня куда больше пользы.

— М-м…

Это «м-м» не предвещало ничего хорошего, Алена ощущала растерянность и неловкость Ионы.

— Говори. Я хочу знать.

— Ну, — почесав переносицу, все еще без былой уверенности продолжила Иона, — есть одна… проблема. Точнее, это может стать проблемой. Я говорю о твоем ребенке.

И она туда же, это начинало раздражать.

— Это не имеет…

— Нет, имеет.

— Ну, может, и имеет, но я не знаю, кто он и где он. Жив ли вообще.

— Серьезно? Прям ни единой догадки? — Испытывающе посмотрела на нее Иона, и Алена почувствовала, что она знала, какие мысли она отчаянно гнала прочь. — Тот парень, который разрывает нити Силы.

— Нет! — Категорически отказалась Алена. — Нет, и не может быть!

Несмотря на многократные вопросы Вейдера о ее отпрыске, она не лгала ему, говоря, что не знает, кто он и где, поскольку не чувствовала его присутствия. Но если сопоставить череду событий, в особенности обстоятельства пробуждения от стазиса, а затем неожиданно объявившегося парня, способного выжигать Силу, нетрудно сделать выводы.

— Нет, нет, нет, нет. Дедмун, нет.

— Но почему? — Недоумевала Иона. — Он идеально подходит…

— Потому, что если это действительно так, то… нет. Я не буду в это лезть, я не буду пытаться узнать, он это или не он.

— Но почему?

— Потому что он наш враг, — едва ли не шепотом сообщила Алена. — И я убью его до того, как узнаю что-то, иначе… если узнаю, что он действительно мой сын… я просто не смогу.

Как бы сильно девушка ни пыталась отогнать от себя прошлое, оно само настигло ее. Слишком много факторов указывало на их родство, хотя бы потому, что эту странную силу Алена уже ощущала в своем ребенке — когда носила его под