Хватит! Моя жизнь угасает, одинокая свеча le,

Из головы вырывается пламя, по юбкам текут восковые слезы.

Твоя кокетливая красота, мои мрачные дни - все пройдет,

Рассвет короля, вечер нищего - все пройдет.

Посетитель сада, смеющийся бутон розы - оба они мимолетны

Горе и радость - все пройдет.

Вскоре после написания этих последних стихов Раджа Рам Нарай n был застрелен Сумру, все еще закованным в кандалы в своей тюремной камере, по приказу Мир Касима.

Следующими были Джагат Сеты. Когда Эллис и его спутники были арестованы, Мир Касим тщательно изучил личные бумаги англичан, захваченные на фабрике. Среди них было найдено письмо Джагат Сета Махтаба Рая и его двоюродного брата Махараджа Сварупа Чанда к Эллису, в котором они призывали его напасть на наваба и предлагали оплатить расходы на военную кампанию. Этих двух братьев переселили из их дома в Муршидабаде и поселили по приказу наваба в большом хавели в Монгхире, примыкавшем к великолепному саду, где им была предоставлена любая роскошь. "Братья были безмерно богаты, - писал Жантиль , - за пределами мечтаний о скупости, и, несомненно, являлись самыми богатыми банкирами во всем Индостане".

С каждым переводом денег в Дели они назначали или увольняли губернаторов провинций Бенгалии. Они привыкли к тому, что все и вся уступает под весом их золота; поэтому они вступили в сговор с Эллисом, Эмиаттом и другими, как делали это уже много раз. Но на этот раз их раскусили.

Ознакомившись с перепиской, наваб приказал арестовать их и посадить в цепи. Но только после убийства Гургина Хана и Рама Нарайна Мир Касим решил заставить братьев Джагат Сет понести наказание. Я прибыл в суд в сумерках и застал наваба наедине со своим чиновником по прошениям, который как раз подавал прошение от имени этих двух несчастных. Они умоляли о помиловании и предлагали четыре крора [40 миллионов] рупий* если он будет готов даровать им жизнь и свободу.

При этих словах Мир Касим повернулся ко мне и воскликнул: "Ты слышишь, что предлагает этот человек? От имени двух братьев? Четыре крора! Если бы мои командиры услышали это, они бы побежали освобождать их и без колебаний отдали бы им меня!

Не двигаться!" - добавил он своему офицеру с мольбой и тут же позвал Сумру. Немецкий убийца прибыл, и наваб повторил ему предложение Джагат Сета, приказав немедленно убить их обоих. В то же время он запретил всем присутствующим покидать его шатер, пока не вернется Сумру и не объявит, что казнь совершена. Он сказал, что застрелил их, еще закованных в цепи, из своего пистолета.

В своем безумном отчаянии 29 августа Мир Касим в последний раз написал Уоррену Гастингсу , прося разрешения "вернуться в свой дом и очаг, чтобы в конце концов отправиться в паломничество к святыням [другими словами, чтобы ему разрешили уйти с поста и отправиться в хадж в Мекку]".

Гастингс с пониманием отнесся к ситуации, которая довела его протеже до такой дикости, но он также осознавал, что уже слишком поздно спасать его от его собственных действий: он уже слишком глубоко завяз в крови. "Копившаяся обида за все нанесенные ему повреждения, - писал Гастингс, - теперь усугублялась его природной робостью и перспективой почти неизбежного разорения, [которая] с этого момента полностью завладела его разумом и вытеснила оттуда все принципы, пока не насытилась кровью каждого человека в пределах досягаемости, который либо способствовал его несчастьям, либо, будучи связан с его врагами, стал объектом его мести".

Когда Мир Касим понял, что даже его бывший друг не в силах его спасти, он разыграл свой последний оставшийся козырь. Он написал майору Адамсу, поставив под сомнение законность действий ИОС и высказав последнюю угрозу: "В течение этих трех месяцев вы своими войсками опустошаете страну короля, - писал он. Какой властью вы обладаете? Но если вы решили по собственной воле продолжать это дело, знайте, что я отрублю головы мистеру Эллису и остальным вашим вождям и отправлю их к вам".

Незадолго до взятия Монгира 6 октября Адамс отправил краткий ответ на ультиматум: "Если хоть один волос на головах пленников пострадает, - писал он, - вы не сможете рассчитывать на милосердие англичан и можете рассчитывать на крайнюю степень их негодования, и что они будут преследовать вас до самой крайней точки земли. И если мы, к несчастью, не схватим вас, месть Всевышнего не сможет не настигнуть вас, если вы совершите столь ужасное деяние, как убийство джентльменов, находящихся под вашей опекой".

Вечером, когда ответ Адамса достиг Мир Касима, Джентил был вызван навабом в палаточный зал для аудиенций, который он разбил в форте Патны. Я застал наваба одного, - писал он позже. Он велел мне сесть на маленький болтер рядом с его троном и сказал: "Я не могу не знать, что я не могу быть в безопасности":

Я написал, предупреждая майора Адамса, что если он выйдет за пределы Раджмахала, то я убью всех английских пленных, которые сейчас находятся в моей власти, и дал торжественную клятву на Коране на этот счет. Он не обратил внимания на мои угрозы, поскольку теперь взял Монгир и вышел за его пределы. Несомненно, я должен выполнить свою клятву? Если они возьмут меня в плен, то наверняка поступят со мной точно так же. Что ж, я нанесу удар первым! Что ты посоветуешь? Разве ты не думаешь так же, как я?

Ошеломленный его предложением, я ничего не ответил, полагая, что мое молчание красноречивее любых аргументированных доводов выразит то отвращение, которое я испытывал. Но Мир Касим настоял на том, чтобы я высказал ему свое честное мнение по этому вопросу, и я ответил: "Должен сказать вам, что выполнение такой клятвы было бы преступлением в глазах всех народов: бессмысленным преступлением, исключающим всякую возможность мира. Если бы вы убили этих англичан в ходе военных действий, никто бы не стал протестовать - таков риск, которому подвергается любой боец в бою. Но убивать пленных, людей, которые не являются вашими врагами в том смысле, что они не могут причинить вам никакого вреда, которые сложили оружие под гарантии безопасности жизни и конечностей, данные вашими офицерами от вашего имени, - это было бы ужасным зверством, не имеющим аналогов в летописи Индии. Вы не только не должны причинять им никакого вреда, но, напротив, должны защищать и помогать им во всех их нуждах. Кроме