— И как раз этого я понять не могу, — меж тем продолжил свою мысль Геркан, оставив без внимания некоторое ребячество собеседника. — Ради чего ты рисковал, оставляя такой след, как записка? Ты ведь не мог не понимать, что под личиной товарища Сереброва вполне себе мог прибыть совершенно другой человек, если бы меня арестовали и раскололи в НКВД?

— Прекрасно понимал, — стерев с лица улыбку, мгновенно сделался серьезным морской летчик. — Потому и не подошел к тебе сразу, а предварительно убедился в том, что ты это действительно ты.

— Ну вот, ты убедился, что я это я. И что теперь? — отпив еще глоток сока, подвел к главному теперь уже бывший краском.

— Те последние десять ящиков с золотом, что я так и не вывез из Испании. Их более нет на дне бухты. Я перепрятал золото. Так что мы имеем неплохую возможность прибавить еще не менее полумиллиона долларов к нашим сегодняшним активам, ежели рискнем за ними сунуться. Я даже готов отказаться от своей доли в том куше, но только при одном условии. Ты посодействуешь мне с вывозом моей родни из СССР. — Говорил ли Михаил Андреевич в данный момент правду? Да. Но не всю! Просто он умалчивал тот факт, что изначально планировал экспроприировать последнюю партию экспроприированного злата исключительно в свою пользу. Однако впоследствии не смог найти лазейку для вывоза своей семьи, вот и пришлось дожидаться появления в Женеве былого подельника, у которого явно имелся рабочий план для вывоза уже своей родни.

Вообще, тогда, аж целый год назад, в его намерения никак не входило разбиться прямо на глазах соучастника великолепно исполненного ограбления. Уже полностью получивший свою долю в целый миллион долларов пилот собирался сделать так, что его самолет, как и он сам, пропадут без вести на пути к Картахене. А после волны, вполне возможно, вынесли бы на берег близ Валенсии некоторые обломки его гидроплана, который он планировал посадить на морскую гладь и поджечь, прежде чем покинуть изрядно потрудившуюся для его блага машину. Ведь один миллион долларов и десять ящиков золота являлись куда большим кушем, нежели просто один миллион. Более того, те самые последние десять ящиков уже давно были изъяты им со дна бухты и перепрятаны в подвал небольшого домика, который он выкупил по дешевке в одной из прибрежных рыбацких деревушек. Однако, что произошло, то произошло. Кто ж знал тогда, что затык случится в той части его плана, в осуществлении которой он прежде был уверен полностью, полагаясь на свои познания России еще царских времен. Очень ошибочно полагаясь.

Так-то знаменитых греческих контрабандистов пока еще никто не отменял. И даже в советской Одессе эти предприимчивые дельцы не перевелись, продолжая заниматься тем же самым промыслом, коим их далекие предки начали кормиться еще при Екатерине II, спустя всего 3 года после основания данного портового города. Именно в подобном ключе он прежде рассуждал, планируя осуществить процесс воссоединения с родней, воспользовавшись их услугами по перевозке и не зная, что изрядно взбадриваемые начальством советские пограничники давно уже приняли за правило стрелять во все маломерные суда, что попадали в зону их видимости со стороны моря. Однажды даже катер, что вез на морскую прогулку Сталина, был обстрелян пограничниками, которым просто никто не сообщил о скором появлении оного. Потому, хоть поток контрабанды и не был пресечен в полном объеме, ныне шла она всё больше через моряков дальнего плавания, но никак не фелюгами или баркасами, как это было принято во времена Российской империи. Вот тут-то пожадничавший Крыгин и уразумел, по какой такой причине его подельник был уверен в своей необходимости бывшему царскому офицеру в деле вывоза семьи. Только прежде он потратил кучу времени и средств на то, чтобы в конечном итоге осознать всю степень невозможности осуществления его плана, завязанного на контрабандистах. Что в конечном итоге и привело его в Женеву. Благо он хоть знал, где следует искать след компаньона.

— Хм. Так-то золота много не бывает, — погладив в задумчивости подбородок, рассудительно произнес Геркан, при этом с трудом скрывая внутреннее ликование от того, что не придется самому изрядно раскошеливаться за привлечение какого-нибудь стороннего морского летчика к своим делам. А то он сам уже готов был выложить не менее полусотни тысяч долларов за наем опытного пилота для столь рискового и непростого дела, но встреча со старым знакомцем вносила в его планы коррективы. И это было хорошо. — Но, перво-наперво, мы вывезем мою семью и только после осуществим эвакуацию твоей. И это не обсуждается! — буквально приколол он к спинке стула своим острым взглядом, было дернувшегося возразить авиатора. — У меня уже всё готово, всё сто раз обговорено: место встречи, время, транспорт, путь отхода, отличительные знаки. Всё! А за твоей родней потребуется несколько дней пылить на перекладных только для того, чтобы с ними хотя бы встретиться и поговорить. Это слишком большой риск уже для моих жены и детей. Риск, на который я уж точно не пойду ни за какие деньги.

— Но… — было попытался возразить Крыгин, прекрасно осознающий степень гораздо большей опасности совершения нескольких полетов на территорию СССР вместо одного-единственного, однако тут же был перебит.

— Я еще не договорил, — жестко осадил Александр, было дернувшегося что-то сказать против собеседника. — В обмен на то, что прежде мы вывезем и обустроим мою семью, я смогу снабдить тебя с супругой самыми настоящими американскими паспортами. Да и твоей сестре с её мужем тоже выделю по паспорту. Правда документы на всех прочих тебе потом придется добывать своими силами. Мои запасы и возможности тоже не бесконечны. Но, согласись, это лучше, чем ничего. — Тут Геркану сильно повезло в том плане, что свою часть сделки выполнил еще один его знакомый — многоликий Робинсон-Рубенс-Икал. В банковской ячейке нашлось всё то, о чем они когда-то договаривались, за что на счет сбежавшего разведчика ушли оговоренные 200 тысяч долларов США. Затраты, конечно, были бешенные. Но явно стоили того, чтобы навсегда остаться для всех официально мертвым и не трястись день ото дня в ожидании визита «чистильщиков».

— От документов, так-то, грех отказываться, — теперь уже бывший царский офицер поглаживал в задумчивости свой подбородок. — Тут ты явно осознаешь, на что именно давить. Но где гарантия, что ты меня не бросишь одного после того, как мы вывезем твою родню?

— Тут в качестве