Клок тумана перекатился левее, отполз осколком льда. Эллион прищурился — открывшаяся поляна оказалась пуста.

— Они ушли.

— И бросили его, — Левеандил кивнул на одиноко лежащую тень на берегу. Распростертое худое тело не подавало признаков жизни.

— Убили, — севшим голоском прозвенел Рамендил Эндермеран, отворачиваясь.

Совсем близко раздался отвратительный звук похожий на похоронный трубный звон и грохот тысяч гроз одновременно. Ревела мантикора.

— Уходим! — Эллион вывел из оцепенения остальных. — Сюда ползет вся мерзость, обитающая в этом лесу!

— Предлагаете его бросить? — Хором возмутились братья.

— Да, — пожал плечом Эллион, — предлагаю.

— Но он умрет, — запротестовал Левеандил.

— И что? — Огромные голубые глаза блеснули, как два пересыхающих озера. — Я говорил, он наш враг. Мы ему ничего не должны.

— Это не правильно, — горячился Левеандил. — Если позволим ему умереть, будем ничем не лучше исчадий.

— Мальчишка прав, — согласился красивый эльф без возраста Эстрадир и посеял седеющими волосами, как снегом.

— Да, — поддержал рыжеволосый Андреа. — Всевидящий милосерден, и мы должны проявить милосердие.

— Милосердие? — Взорвался Эллион и затылок ударило болью. — Да что с вами? Эти мерзавцы разрушили Эбертрейл, убили наших родителей, взяли в плен наших детей! И он, — злющий эльф ткнул пальцем в неподвижного Габриэла, — был одним из тех, кто жег Лесной город, наблюдая, как мы корчимся от боли и истекаем кровью! А теперь вы толкуете мне о милосердии?

Новый ревущий крик прогремел из черно-пурпурной поросли дикой рябины.

— Она уже рядом, — прошептал Рамендил, вглядываясь в синий сумрак светившегося, как голая степь леса.

— Возвращаемся на поляну, — позвал Левеандил, срываясь на бег.

Эльфы бросились за ним. Эллион сплюнул со злобы, но поспешил за остальными — перспектива тащить темного эльфа до убежища на своих плечах ему очень не нравилась. Впрочем, для начала надо было убедиться, что «враг» жив, а то может, все его беспокойства совершенно напрасны.

— Дышит. — Левеандил утвердительно кивнул, нащупав на шее Габриэла бьющуюся жилку.

— Проклятье, — выругался Эллион, — а я так надеялся… Что? Что вы на меня так смотрите?

— Всевидящий, что они с ним сделали? — Покачал головой Эстрадир, усаживаясь рядом с бледным, холодным и неподвижным, будто посмертное изваяние из белого гранита, шерлом. — А с рукой что? Изверги! Смотрите!

Лекарь кивнул на рукоять клинка, торчавшую из правой ладони.

— Они пронзили ее насквозь. Сколько крови.

— Надо вытащить меч, — озираясь по сторонам, буркнул Левеандил, — и бежать.

— Я сделаю, — тихо звякнул его брат.

Он сел на колени рядом с полуживым изгнанником и откинул на спину серую волну длинных спутанных волос. Солнечный долго примерялся к рукояти эльфийского клинка, обхватывал и отпускал в нерешительности, и снова обхватывал. Ледяная выпуклая сталь, обвитая узорами сиварской позолоты, неприятно обжигала ладони. Юноша никак не мог решиться и все косил серо-голубые глаза на Габриэла, будто ждал, что темный вдруг очнется и устроит ему нагоняй.

— Торопись, — шепнул Андреа.

Мантикора взвыла из-за каменных глыб, казавшихся обломком крепостной стены. В небо с шумом метнулась стая галдящих ворон. Соседние кусты затрещали сломанными ветками. Медлить больше нельзя.

— Ну, Рамендил, давай, — торопили Эстрадир и Лоррано.

Рамендил втянул горький воздух, почуяв, как по хребту скользнула капля липкого пота. Вспотевшие руки налились тяжестью и с силой вырвали королевский меч из земли. Кровь, запекшаяся и уже прихваченная корочкой льда, хлынула из ладони Габриэла черной сверкающей лентой. Эльфы ахнули. Но воин не пошевелился: синюшные губы не дернулись, плотно сомкнутые веки не дрогнули, ни один мускул залитого кровью и измазанного грязью снежного лица не пришел в движение.

— Как бы не умер по дороге, — менестрель тряхнул копной огненных волос. — Путь до приюта не близкий.

— Так не будем терять времени, — буркнул Эллион, перехватив из дрожащих рук Рамендила клинок из прочнейшей подгорной стали. Он вложил его в искусные ножны, найденные тут же в траве, и заткнул за пояс.

Из верхних полукафтанье (связав их за обрывки длинных расшитых узорами рукавов) эльфы соорудили нечто похожее на полевые носилки, и осторожно уложив Габриэла, вскочили и бросились берегом мутного пруда на запад. Перевернутый рожками месяц плыл по глади осеннего неба серебристой ладьей — за край мира, в Рассветный Восток. Левеандил глянул на него и кивнул, все правильно, восток за спиной, запад — впереди. Туда, к величественной и могучей реке севера Этлене лежал их полный опасностей путь.

* * *

Заросшая мятликом поляна в блеске рассветных лучей показалась эльфам ликом зловещего монстра. Они бежали всю ночь от рассветных границ навстречу синим теням, точно Серый Странник подгонял их раскаленными плетьми, суля забвенье и вечные муки, если они сбавят темп. У большого озера с неподвижной гладью, не отражавшей небеса, Дети Рассвета выбились из сил.

Бережно опустив Габриэла на берег, вольноотпущенники рухнули в высокие погребенные предрассветными тенями стебли розмарина и лавра, разметав лучистые волосы и светлые одежды.

— Этот омерзительный лес безграничен, — жалобно простонал Лоррано.

Левеандил вытер пот широким рукавом прежде богатого полукафтанья цвета золотых звезд и покосился на озеро. Оно влекло царственной, неестественной красотой. Половина его вод лежала в тени, вторую пронизывали солнечные лучи, проникая в озерную ткань вплоть до черных камней, усеивающих неровное дно. На линии, где сталкивались ночной сумрак и зарево утра, дрожали силуэты голых стволов. Юный солнечный эльф обернулся и заметил, что отраженные в воде осины росли на крутом холмистом гребне, простиравшемся вдоль восточного берега на пятьдесят ярдов к северу. Их высокие мощные бревна заслоняли рассветное солнце колоннами черного непрозрачного хрусталя. А меж ними копошилось большое и блестящее нечто.

Слева беседовали Рамендил и молодой, поседевший лекарь.

— Как он, лорд Эстрадир? — Спрашивал звонкий голосок брата.

Вздох.

— Плохо. Он теряет много крови. Ребра сломаны. Левая рука тоже. Сам бы он не освободился от меча. Так и умер на той поляне.

Вздох.

— Как печально, — грустил трелью Рамендил.

Справа Эллион шарил рукой по каменистому берегу. Камни журчали под ладонью мужчины песнью весенней реки. Левеандил хотел было кинуть на сородича взгляд, но копошащееся среди мертвых стволов пятно обретало очертания и насыщенные краски и не отпускало взор.

— А, нашел.