даже не видела, как подобное происходит.

– Да уж, в ютубе такое не нагуглишь…

– Что, простите? – теперь уже он потерял нить беседы.

– Понятно, говорю, – отозвалась она. – Хоть и не совсем. Я таких же, как сама, ни разу не встречала, но научилась же.

– Согласен. Однако не могу не отметить и факт того, что вы с Екатериной – первые погодки, которых Евгения увидела, не считая Ганбаты. Возможно, это тоже сказывается?

Пандора снова нахмурилась.

– А каким макаром? Конечно, у меня были и садик, и школа, волей-неволей пришлось научиться общаться с людьми, но мы сейчас совсем о другом говорим. О том, что внутри. Окружение на это не влияет.

– Вот как? – постарался поддержать беседу Александр, внутренне холодея: они почти пришли.

– Угу. Знаете… Хм. И вправду, может…

– Да? – вполне заинтересованно откликнулся он, наблюдая, как Ганбата бодро расстилает плед, а Денис выкладывает сверху подушки.

– Мне кажется, – полупрошептала подопечная, выходя с ним на полянку, – Гена просто очень не хочет иметь с собой никаких дел.

К удивлению, не согласиться Александр Витольдович не мог. Ему и самому порой казалось, будто все истории о родителях, стае или сородичах Евгения выслушивала с самым что ни на есть отстраненным лицом и никогда – по собственной просьбе. Но в таком случае должен же кто-то подсказать…

«Не ты, – поспешно одернул он себя, – сперва неплохо бы самому выжить и лишь потом указывать другим, как это сделать».

Ганбата тщательнейшим образом повернул подушки и расставил тарелки так, чтобы с их мест просматривались растущие впереди кустики папоротника, и похлопал рядом с собой:

– Дор, садись! Сашке еще какое-то время понадобится, поэтому лучше сразу начать кушать.

– Время? На что? – с удивлением покосилась на Александра подопечная, садясь, однако, куда предложили.

– О, будет супер! – оживленно отозвался вампиреныш и, показав лешему палец вверх, эффектно подытожил: – Он нам щас папоротник распустит!

Как обычно, эффектность от Пандоры срикошетила:

– Да он вроде бы и так довольно пышненький, зачем еще-то? – спросила та, нахмурившись.

Пень многое бы отдал, чтобы перевести тему, но наследник патриарха никогда не сдавался:

– Ты не поняла! Не в смысле пышнее, а цвести заставит! Очень красиво, между прочим.

Хмурый лобик сменился по-маминому выгнутой бровью. Только скепсиса для веры в себя лешему и не хватало, конечно.

– Вообще-то папоротники не цветут. Совсем. Они размножаются спорами, мы это еще в седьмом классе проходили, – выдала девочка.

Ганбата бодро закивал:

– Конечно, спорами! Потому что цвести ленятся и требуют особых условий: если так размножаться – никогда не размножишься, понятное дело. Но Сашка щас конкретно этого переубедит, и сама посмотришь, как это красиво!

Бровь не опустилась. Напротив, скорее задралась еще выше, а самого опекуна с ног до головы смерили оценивающим и ни капли не вдохновляющим взглядом.

– Предположим. Но, мне кажется, речь все-таки о другом. Папоротники не цветут, – продолжала упорствовать девочка. Но после Сайонджи Ганбата такое и вовсе воспринимать перестал:

– Вот сейчас и узнаем! А пока – как насчет блинчиков? Эти, с мягким сыром и рыбой, должны быть ну очень вкусными…

То ли прогулка по Лесу и по его адекватному аналогу разыграли аппетит Пандоры, то ли та просто ни на йоту не верила в их затею, но на ужин переключилась быстро, перестав сверлить лешего взглядом. Тот, словно только этого и ждал, как был в костюме, сел на землю перед папоротником и, закрыв глаза, приготовился.

– Ну здравствуй, найденыш, – зашелестело в сознании. – Неужто взаправду надеешься, будто я раньше срока зацвету?

– Да, – кивнул Пень.

– Сегодня? С ума сошел? – негодующе закачались листья папоротника. – Стоило один раз позволить узреть – и нате, пожалуйста: на шею сел и ножки свесил. Это кто ж тебе такую ересь в голову вложил? Или сам удумал?

– Подсказали, – снова кивнул Сашка. – Вам же вроде не принципиально. Вон, даже дети знают, что размножаетесь спорами, а цветы – это так, из гордости.

Верный енот старательно делал вид, будто не слышит их диалога, и внимательно оглядывался. Ну, хоть комары еще не заели… Почувствовав, как теряет концентрацию, Александр Витольдович силой воли включился обратно в беседу с растением.

– …гордости?! Да как у тебя вообще язык повернулся такое ляпнуть?!

Слава Лесу, ничего важного явно не пропустил.

– Прошу прощения, не хотел обидеть. Сами понимаете, оценка профана, не более.

В ответ снова обиженно зашелестело, и Пень прибегнул к старой верной тактике интеллигента – молчаливому выслушиванию всего в ожидании, покуда у собеседника собьется дыхание. Правда, с учетом природы конкретно данного, начисто лишенного легких, индивида, ожидание несколько подзатянулось, но в какой-то момент аргументы кончились и у папоротника:

– …рошего государства!

Выждав пару секунд и так и не услышав продолжения, Александр Витольдович наконец вставил слово:

– Понимаю.

Возмущение полилось новым потоком. Леший старался не сводить взгляда с куста, не будучи, правда, уверенным, так ли нужен тому визуальный контакт, и, пропуская сквозь себя то, о чем сетовал папоротник, сжал это до простого русского «Совсем оборзели». Да, не без этого.

– …а поскольку ты мне не князь, приказывать тем более прав не имеешь!

– И не думаю, – снова вставил свои пять копеек Пень. – Будучи полностью согласен с вашей аргументацией, я лишь смиренно прошу взвесить все варианты. Рассматриваете ли вы пересадку в тенистый садик неподалеку от искусственного водоема с последующим прикормом калийными, азотно-фосфорными и аммиачно-нитратными удобрениями?

Растение опешило.

– Это как?

– Современное сельское хозяйство базируется на научной базе и вовсю использует достижения химической промышленности. Удобрения…

– Не-не-не-не, – зашелестел куст ветвями без малейшего намека на ветер. – Что значит – «взвесить варианты»?

– Как вы правильно отметили выше, я всего лишь плоть от плоти, а не семя от семени, титулов не имею, повелевать вами не могу – и не намерен. Но так уж вышло, что сударыня, смотрящая на нас во все глаза, категорически не верит в возможность цветения папоротников, и я хотел бы ее в этом разубедить.

Растение недоумевало все больше.

– Ее сородичи, сколько себя помню, нас искали, срывали и вообще не особо церемонились, – зашелестел куст, – а эта – не верит?

– Вы сами слышали. Ей так в школе сказали. Человеческой.

– Да что они понимают! – возмутился папоротник. – Тоже мне, гении. Сами небось даже проверять нормально не стали. Лично я не знаю ни одного из наших, за кем бы в ночь на Ивана Купалу наблюдали именно в лесу, да чтоб дойти-найти тропами зачарованными – а уже нате, пожалуйста, выводы громкие. И самое обидное – дети им верят! Петра Первого на них нет! Уж он-то…

Александр Витольдович снова терпеливо подождал, пока растение вернется обратно к основной теме беседы:

– Так чего ты там про выбор говорил?

– О, все очень просто. Вы в своем праве отказать мне, после чего мы доедим ужин и несолоно хлебавши отправимся восвояси. Либо, если вдруг вы задумывались о переезде в более комфортную среду, можем совершить некоторый взаимовыгодный обмен. Вы – исключительно в просветительских целях, ни в коем случае не из уважения к наследнику Зеленого Князя – ненадолго распуститесь, а я, в свою очередь, в качестве платы за подобную наглядную демонстрацию подрастающему поколению азов ботаники обеспечу вас и ваше потомство достойными условиями жизни. Как почетного педагога.

– Прям почетного? – прицениваясь, переспросил папоротник.

– Ну а как иначе? Дело-то, очевидно, нелегкое, – со всем уважением закивал Пень. – Без острой необходимости я бы и не сунулся, но, сами понимаете, дети…

– Да-да, старые добрые нигилисты, анархисты и братоубийцы, – участливо зашелестело в сознании. – Где бы они были, если б не мы, не пример предков?

Огласить всплывшие в голове варианты леший не решился и лишь неопределенно дернул головой. Папоротнику этого хватило.

– В общем, сразу бы и сказал, мол, причина важная. Помогу, так уж и быть. Только смотри, без обмана!

– Конечно-конечно, и в мыслях не было.

В этот раз Сашка говорил предельно честно: он и в успех-то затеи не верил, куда еще и махинации придумывать.

– Ладно. Подводи своих, сейчас вдарю. Сам знаешь, процесс недолгий, пущай глазами не хлопают.

Горячо поблагодарив, Александр Витольдович встал и жестом поманил подростков. Ганбата пулей вскочил и с радостным «Ух ща будет!» потянул за руку Пандору. Все с тем же выражением глубочайшего скепсиса на лице та приблизилась к кустику и выжидательно уставилась на опекуна. Заметивший это вампиреныш ткнул ее в бок и указал на папоротник – мол, не туда смотришь. Девочка перевела взгляд, изучая в вечернем сумраке веточки и листья:

– А чего, собственно говоря, мы ждем?

Ответа не последовало, поскольку на этих словах поляну словно залило огнем.

Дора в свои неполные шестнадцать видела много интересного, странного, убийственно красивого и просто красивого, но подобного – ни разу. Да, папоротник определенно цвел, но с обычным цветением это имело столько же общего, как ее отец с правилами этикета британской королевской семьи. Никаких пестиков или тычинок, просто буквально из ниоткуда над центром кустика появилось огненно-ультрамариновое сияние в форме чего-то округло-вытянутого, с,