и ручные пулеметы. Каски разноцветные: белые с красной полосой — это жандармерия; темно-зеленые — это вооруженные силы республики; голубые — это вооруженные силы ООН. Редкие прохожие глядят на солдат ООН исподлобья, хмуро: их голубые каски неожиданно напоминают о голубом флаге бельгийского короля Леопольда Второго, который три четверти века тому назад превратил эту страну в свою колонию. Здесь ожидают, что в Конго прибудут двадцать тысяч солдат и офицеров ООН, а с ними — тысячи чиновников. Многие деятели миссии ООН открыто говорят, что они намерены остаться здесь лет на пять, а быть может, на пятнадцать. Новая опека? Это конголезцам не нравится.

В большом военном лагере «Леопольд», который с некоторых пор привлекает к себе особое внимание журналистов, усиленное движение. Военной дисциплины там не чувствуется; солдаты недовольны тем, что им не платят жалованья и что их плохо кормят. Их жены громко жалуются: нечем кормить детей. Чем все это кончится? Опять-таки это покажут ближайшие дни... Пока что город полон слухами об обострении конфликта с сепаратистами из Катанги.

Катанга — самая богатая провинция Конго, она дает шестьдесят шесть процентов всех доходов страны, а корпорация «Юнион миньер», чьей марионеткой является правящий этой провинцией преуспевающий Чомбе, сын владельца плантаций, универсальных магазинов и гостиниц, занимает одно из самых видных мест в ряду мировых концернов.

Вечером премьер-министр дает ужин в честь делегатов Всеафриканской конференции. Туда приглашен и весь дипломатический корпус, и иностранные гости, находящиеся в Леопольдвиле. В освещенном прожекторами тенистом саду на берегу могучей африканской реки лихо играет военный оркестр. Одна за другой подкатывают автомашины, из которых выходят одетые в свои живописные национальные костюмы посланцы африканских стран. Здесь же послы Запада в смокингах и фраках. Некоторые из них изо всех сил стараются изобразить на своих лицах любезность, но это им не всегда удается.

Гостей встречает премьер-министр, высокий стройный человек тридцати пяти лет, со своей молодой красивой супругой в европейском бальном платье. Энергичное одухотворенное лицо Лумумбы сразу запоминается — проницательные, горящие огнем карие глаза, в которых отражается душевное благородство, как бы заглядывают в душу собеседника.

На политической арене этот человек появился совсем недавно — около трех лет назад. Но что это были за годы, какой огромной школой послужили они для него и его друзей! Всего лишь в 1958 году скромный помощник начальника почтового отделения в Стэнливиле, никому не известный тогда Патрис Лумумба основал со своими товарищами первую независимую партию в стране — «Национальное движение Конго», выступившую под лозунгом «Свободу родине!». Он не имел тогда ни опыта политической борьбы, ни необходимых знаний, но горячее желание помочь своему народу окрыляло его.

Национально-освободительное движение развивалось стремительно и грозно. Уже год спустя имя Лумумбы лишило покоя колонизаторов, и осенью 1959 года они упрятали его в тюрьму — он был брошен в мрачный застенок Жадовиля в Катанге. Но было поздно — народ Конго пробудился. Несколько месяцев спустя тюремщики были вынуждены выпустить его, и он, с красными следами от наручников на запястьях, сразу же сел за стол переговоров с бельгийским правительством об условиях предоставления независимости Конго, а еще несколькими месяцами позднее стал премьером государства, почти равного по территории всей Западной Европе...

Многим запомнились гневные слова, которые 30 июня 1960 года молодой премьер-министр Республики Конго бросил в лицо бельгийскому королю Бодуэну, прибывшему в Леопольдвиль на празднование провозглашения независимости. Строго глядя в глаза побледневшему монарху, руки которого непроизвольно вцепились в золоченый эфес сабли, Лумумба громко и четко говорил перед притихшим залом парламента.

— Наши раны еще слишком свежи и болезненны, чтобы мы могли изгнать из памяти то, что было нашей долей на протяжении восьмидесяти лет колониального режима. От нас требовали изнуряющего труда за ничтожную зарплату, которая не позволяла нам ни есть досыта, ни покупать одежду, ни иметь жилья, ни давать образования нашим детям. Над нами издевались, нас оскорбляли, нас били с утра до вечера за то, что мы негры... У нас отнимали землю, опираясь на право сильного. Мы узнали, что законы имеют двойное толкование — в применении к белым они милостивы, к черным — грубы и бесчеловечны... Мы узнали, что к услугам белых — чудесные дома, а для негров — жалкие обваливающиеся хижины, что чернокожий не имеет права входить ни в кино, ни в ресторан, ни в магазин, если туда ходят европейцы, что чернокожий должен путешествовать на палубе баржи, тогда как белые пользуются роскошными каютами. И кто забудет, наконец, массовые расстрелы, под пулями которых погибло столько наших братьев, или тюремные застенки, куда загоняли тех, кто не желал подчиниться режиму несправедливости, угнетения и эксплуатации? Мы глубоко страдали от всего этого, но теперь мы, законно избранные народом руководители, говорим вам: отныне со всем этим покончено!..

Разразился грандиозный скандал. Король демонстративно покинул торжественное заседание. Задуманная колонизаторами лицемерная церемония дарования независимости народу Конго была сорвана. Конголезцев это ни чуточки не расстроило — ведь они сами, своими руками, кровью своей завоевали свободу, и эта церемония их только тяготила. Весь город пел и танцевал. Лишь в резиденциях колониалистов царила мрачная тишина.

То что произошло в этот день, было равносильно объявлению войны: колонизаторы поняли, что премьер-министр Конго не примирится с ролью послушной марионетки и поведет народ дальше — к завоеванию полной независимости, в том числе и экономической. И уже через несколько недель в стране разразились грозные события: воспользовавшись солдатскими беспорядками, спровоцированными бельгийскими офицерами, колонизаторы начали перебрасывать сюда войска. Премьер-министр Лумумба обратился за помощью к ООН, но прибывшие в Конго вооруженные силы Хаммаршельда, по сути дела, встали на сторону врагов законного правительства. Обстановка до крайности обострилась...

И вот передо мной уже ставший легендарным, отражающий все атаки врагов республики премьер-министр Патрис Лумумба, о котором все мы так много читали и слышали в эти неспокойные дни. Узнав о том, что мы из Москвы, Лумумба тепло приветствовал нас и пригласил завтра же зайти к нему. Здесь же мы познакомились с вице-премьером Гизенгой — невысоким, хладнокровным и рассудительным человеком — и веселым М’Поло, министром по делам молодежи и спорта.

Рядом со мной за столом сидел делегат Гвинеи — молодой, энергичный дипломат Диалло, одетый в длинное белоснежное одеяние с мусульманской шапочкой на голове. Перед нами были посол одной из западных держав с рассеянной улыбкой на лице и затянутый в смокинг круглолицый, улыбающийся министр иностранных дел Бомбоко. Он играл роль радушного хозяина, который глубоко опечален тем, что по причинам, от него не зависящим, гости не могут получить того удовольствия, на которое они