— Что случилось? — раздался рядом со столом голос Ассархаддона, и сарматы, вздрогнув, повернулись к нему. Секунду назад куратора в зале не было — это Гедимин помнил совершенно точно.

Линкен бросил на ремонтника предостерегающий взгляд, но тот только пожал плечами.

— Почему нам не дали довести взрывной синтезатор до ума? Ты мог вывезти нас на Луну, если так боялся макак.

Линкен с размаху приложил растопыренную ладонь к лицевому щитку. Гедимин покосился на него и недобро сощурился. «Такая у тебя свобода? Бояться задать вопрос? Тогда я лучше в рабство к мартышкам…»

Ассархаддон смерил Гедимина долгим задумчивым взглядом.

— Вот что вас занимает, — медленно проговорил он. — Надо полагать, Исгельт забыл дать вам новые указания. Вы уже знаете, что вам поручено?

Гедимин переглянулся с Хольгером и покачал головой — судя по растерянному взгляду, химик тоже ничего не знал.

— У нас есть база по микропроколам — завтра с утра я сброшу её Хольгеру, — сказал Ассархаддон. — Она пригодится в вашей работе. Вы займётесь макропроколами. Нам нужно оборудование для создания полноценных стабильных порталов. Масанг утверждает, что вы собирались над ним работать. Что же, вот вам и возможность.

03 января 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката» — кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

«Вакуум!» — предупредила вспыхнувшая на табло надпись, и Гедимин закрыл воздухообменные клапаны. Узкий коридор, оставленный для ремонтников электрорельса, с двух сторон запечатывался герметично; там, куда протиснулись двое сарматов, воздух ещё был, но очень разреженный, снаружи — вокруг самого рельса — его не было вовсе.

— Вот почему дрезины так носятся, — послышалось в наушниках. Хольгер уже выбрался наружу и повис на лестнице из скоб, с любопытством осматриваясь в туннеле. Проход слегка подсвечивался светодиодами — оставленные для ремонтников, они отмечали ключевые узлы, рельсы и кабели. Два белых световых пятна, относительно ярких в сумрачном тоннеле, горели на ремонтной дрезине.

— Как будто нас и дожидалась, — пробормотал в микрофон Хольгер. Гедимин ничего не ответил — он уже добрался до аппарата, подтащил его к лестнице и теперь распрямлял сложенные крепления. Подвесная дрезина выглядела не слишком надёжной, и сармат, осмотрев её со всех сторон, навалился на крепления всем весом. Против ожидания, фриловые планки не потрескались, а металл не деформировался.

— Помнишь дорогу? — спросил Гедимин, помогая Хольгеру устроиться внутри аппарата. — Я считал переходы, но вслепую трудно ориентироваться.

— Примерно, — ответил химик. — До линии «Койольшауки» доберёмся, а там можно будет разогнаться. А что с охраной?

— Догонит, — Гедимин рывком подтянулся и втиснулся в дрезину — крепления были немного узки для него. — Так просто от них не отвяжешься. Приказ Маркуса, метеор ему навстречу…

…Охрана действительно догнала их — уже в «грязном» отсеке Гедимин услышал рёв сирены. Кто-то ломился в лабораторию, но считыватель реагировал только на одного сармата. Гедимин хмыкнул и тут же забыл об охранниках — его сейчас занимало совсем другое.

Под защитным полем для него оставили «конструктор» — несколько стопок разноразмерных обсидиановых пластин, миниатюрные «арктусы», маленький, но массивный контейнер с зелёным значком радиационной опасности, два готовых омикрон-излучателя от «Квазара» и множество других деталей. Что-то из этого успели разложить по ящичкам, что-то россыпью затолкали в стенные ниши, — Гедимин смотрел на знакомую обстановку и ухмылялся. «Везде одно и то же,» — он подобрал излучатель и повертел его в руках. «Хорошо, что не нужно начинать с выплавки стали и синтеза фрила. Ещё бы понять, что я должен сделать…»

— Гедимин! — Хольгер, впустив охранников в лабораторию, наконец вышел на связь. — У меня тут база по микропроколам. Хочешь услышать выжимку?

— Давай, — отозвался Гедимин, разглядывая вскрытый излучатель. «Нарастить интенсивность,» — думал он. «Добавить линз… Или дело в площади пересечения? Тогда придётся переделывать всё под широкий пучок. И… сигму лучше отвести в сторону. Проверить чистый омикрон…»

— Чем шире пучок, тем меньше выброс ипрона, — процитировал Хольгер. — Точки прокола смещаются вокруг какого-то центра, и он не точечный. Сигма никак не влияет. А вот пульсации в чём-то задействованы. Они проверяли твою пульсацию для запуска реактора, только не на сигме, а на омикроне…

— Что? — Гедимин изумлённо мигнул. — Она тут при чём⁈

— Что было, то и проверяли, — проворчал химик. — Каждый раз прокол попадал в области высокой гравитации. Вплоть до нейтронных звёзд. Похоже на код, не находишь?

— Мать моя пробирка… — протянул Гедимин. — Значит, эта последовательность имеет смысл и для омикрона. Вот бы проверить другие пульсации…

— Ты представляешь, сколько там вариантов? — Хольгер выразительно хмыкнул. — Так вот, я продолжаю… Все микропроколы существуют ровно одну микросекунду, затем схлопываются. Чем плотнее среда за проколом, тем интенсивнее лучевая вспышка. От количества пересекающихся лучей не зависит ни время существования прокола, ни сила взрыва при его закрытии. А вот площадь скрещивания важна — влияет на количество проколов. Тут сравнительные схемы для разных углов пересечения. Хочешь посмотреть?

— Потом, — сказал сармат, вынимая из корпуса излучателя все линзы, кроме трёх. — Я начну с проверки пульсаций. Пока не узнаем, как попадать точно в вакуум, открывать макропроколы опасно.

— Долго же ты будешь проверять их, — вздохнул Хольгер. — Уже есть идеи?

Гедимин закрыл корпус излучателя, пощёлкал переключателями, — линзы легко выдвигались из прорезей в рилкаре и вставлялись обратно. Сдвинуть их при включённом аппарате, однако, было невозможно, и сармат снова вскрыл корпус и отсоединил предохранитель. «Дозиметр зашкалит,» — мелькнуло в мозгу, но Гедимин только отмахнулся. «Для меня неопасно, а посторонних в коридоре не будет.»

— Начну с самых простых, на два пучка по три линзы, — сказал он Хольгеру. — Если ничего интересного не заметим, добавлю ещё по одной.

— Константин скажет, что мы придурки, — снова вздохнул химик, и передатчик Гедимина издал короткий гудок. — Вот, держи, — я расписал все комбинации для трёх линз. Будешь отмечать проверенные. Мы всё-таки учёные — надо вести лабораторные записи.