Врач раскрывает рот, чтобы возразить, но Ульпиан могучей ладонью хлопает его по плечу.

— Принеси, что он говорит. Быстро!

Врач исчезает, Магон смотрит пытливо и спрашивает:

— Что с Элиссой?

— Вооруженный налет на дом Тевуртия Помпилия — твоих рук дело? — бормочу, хотя знаю, что это не так.

Он мотает головой.

— Элиссу убили несколько дней назад, я пытался ее спасти, но не успел.

Меня начинает трясти, желудок скручивает спазмом, стискиваю зубы, чтоб не показать, как мне хреново. Магон сжимает челюсти, и на щеках проступают жгуты сухожилий.

— Я чувствовал, что они живы. Искал их…

— Не хрен было давать добро на жертвоприношение, — огрызаюсь я.

Возвращается врач, приносит какой-то коктейль в стакане, выхватываю его из рук, выпиваю залпом. Магон наблюдает, ждет, пока допью, взглядом изгоняет врача и спрашивает:

— Ты должен был умереть. Введенное вещество разрушает связи между нейронами.

Укладываюсь, закрываю глаза, ощущая, как по телу растекается приятная усталость. Ленивым взглядом обвожу комнату, пальцем указываю на камеры, замаскированные в углах палаты.

— Без камер. Позже, — еле ворочаю языком я. — Меня выключит на несколько часов. Свяжись с Гисконом… Перенеси…

— Как ты выжил?

— Я уже отвечал. Умею… Боэтарх же умеет только… убивать. — И задаю вопрос, который не дает мне покоя, выходит на первый план, загораживает весь мир. — Мои люди…

— Я всегда держу слово, — голос Магона звучит будто издалека. — Живы.

И снова целебное небытие.

Открыв глаза, чувствую себя отлично, тру лицо, инстинктивно пытаясь отодрать кровавую корку, снова замечаю иглу в вене, вытаскиваю ее и топаю в коридор. Но мое пробуждение замечает Магон, который, похоже, все это время проторчал здесь.

— Который час? — интересуюсь я.

— Пять вечера. Встречу с Эйзером Гисконом я перенес на завтра, он отказался проводить ее без тебя.

— А знаешь почему? Идем туда, где нет камер, и я все тебе расскажу. Пока объясни, где мы находимся.

— В фамильной резиденции, — отвечает он, направляясь по коридору. — Внутри зиккурата, на пятой ступени. Здесь наша семейная клиника, и нам нечего опасаться. Как ты узнал про камеры?

— Талант у меня такой, — говорю, поглядывая по сторонам.

— Здесь мы в полной безопасности. Говори.

— Поверь, никто и нигде не в безопасности. Наверное, тебе показалось странным желание Эйзера встретиться там, где нет приборов слежения?

— Да. Я сразу заподозрил неладное. Опасения подтвердились. Следуй за мной.

Его тон звучит повелительно, даже когда Ульпиан что-то объясняет. Поначалу хочется его осадить, но вскоре понимаю, что таков его стиль общения: превентивно задавить авторитетом, он никого не считает равным себе, и в этом, наверное, есть рациональное зерно. Он действительно самый могущественный человек в мире, даже не подозревающий, насколько хрупка и его жизнь, и жизни всех Магонов.

Из клиники выходим в просторный зал. То, что я видел у Гискона — просто образец скромности. Здесь кожаные диваны, золотые светильники, имитирующие канделябры, на стенах — картины кистей знаменитых художников вперемешку с портретами знаменитых представителей рода. Двери, похоже, деревянные, тяжелые, с серебряными ручками.

Одну такую Ульпиан открывает, жестом приглашает в кабинет, где овальный стол и шесть стульев.

— Переговорочная. Тут сигналы глушатся. — Он ждет, пока я просканирую комнату, и продолжает: — Ты видишь камеры слежения? Как?

— Давай я сначала переговорю с Эйзером, объясню, что произошло недоразумение, которое едва не положило начало новой вражде, а потом спокойно побеседуем. Соединишь меня с ним?

— Хочешь поговорить без камер? — интересуется Ульпиан, доставая коммуникатор. — Тут связи нет.

В идеале еще бы с командой связаться, чтоб не переживали, но мой коммуникатор остался у Виктора, а искать контакты слишком долго, Эйзер наверняка передал им хорошую новость через Ра.

— Без разницы, — отмахиваюсь я. — Но сперва объясни, почему ты решил напасть на мою базу? Надо знать, чтобы видеть картину целиком.

— Из-за ваших враждебных действий, — с нажимом говорит Ульпиан и берет паузу.

— Каких? Твои люди на Сабанском полуострове устроили саботаж, сговорились с озверелыми, чтоб захватить нефтекачку. И не прибудь мы вовремя, им бы это удалось. Естественно, мы взяли под стражу твоих наемников — до выяснения обстоятельств.

Ульпиан старается сохранять невозмутимость, но его глаза немного округляются.

— Мои люди не имеют к этому никакого отношения! Я не давал им таких поручений.

— Знаю, потому что Боэтарх умеет подавлять волю, и человек становится его куклой. Очевидно, командир наемников был под его влиянием, и сделано это, чтобы подставить тебя, и два величайших рода рвали друг другу глотки, на время забыв о Боэтархе. Так мой соратник чуть меня не прикончил, но его вовремя нейтрализовали, и на Эйзера было покушение.Не могу поверить, что из-за удерживания наемников ты решился на открытое противостояние?

Магон садится, кладет ручища на стол. Он монументален, мимика его невыразительна. Не человек — глыба.

— Рассуди сам, — спокойно говорит он. — Сперва инцидент с наемниками, потом — предложение Гискона поговорить и во всем разобраться. Весьма странное, замечу, предложение, взять хотя бы условие, чтобы отсутствовали камеры. Наводит на определенные мысли, не так ли? И вот наступает день переговоров. Ночью меня пытался прикончить охранник, а утром на флаер, в котором я летел, было совершено нападение. Притом флаер, как оказалось, отклонился от маршрута. Я катапультировался, меня подобрали полицейские. И что я должен подумать?

— Предположу, что наемный убийца и пилот мертвы.

— Да, но я изучил контакты пилота, который вез меня на убой. И знаешь, на кого они вывели? На тебя. — Настает моя очередь округлять глаза. — Мы взломали твою систему, послушали разговоры и нагрянули туда, где тебя можно легко взять. Кстати, вам надо поработать над шифрованием разговоров.

— Что пилот говорил со мной — подтасовка. Проверь подлинность источника.

— Теперь я вижу в этом необходимость и непременно проверю. Но тогда факты говорили сами за себя. Как бы на моем месте поступил ты?

Картинка складывается. Имея двух влиятельных врагов, Боэтарх решил стравить их друг с другом, а потом, набравшись сил, добить потрепанного победителя.

— Теперь все ясно, и можно на переговоры с Эйзером.

— Идем.

В зале Ульпиан вызывает Эйзера, и напротив меня появляется полупрозрачная голограмма Гискона в полный рост. Он вроде похудел, на лице — печать усталости, но