Шрифт:
Закладка:
А кто же тогда ведет «клюв», показывающий, что намерен атаковать меня – но как-то не очень убедительно? Я поверил бы, если бы он шел сейчас с форсажем, чтобы не дать мне времени уклониться. Мое положение выгодно для него: я к нему обращен правой раковиной. Вин уж не упустил бы такой возможности. «Клюв» же ведет себя так, словно в его кресле кто-то, не имеющий ни опыта, ни даже теоретических знаний. Мальчишка. Вроде Зора…
Что?
Зор. Выпускной кадет. И лучший в корпусе по выполнению уклонений, точных маневров. Но не умеющий атаковать – потому, что курс атак начинается уже после корпуса, в Высшей школе, и окончательно шлифуется в Академии. Той, что Вы с Вином только что триумфально окончили.
Он не умеет атаковать – но атакует. Да, его петушиный характер.
Он ведь просился ко мне в прикрывающие – я отказал. Знал, что ему еще рано. Хотел поберечь мальчишку: впереди еще много-много войн, хватит на любую жизнь. Он мой брат, как-никак.
Сейчас стало совершенно ясно: от меня он пошел к Вину. И Вин его взял. Потому что Зор, объективно, на уровне нормального прикрывающего, в чем-то недотягивает, зато в чем-то, наоборот, опережает.
А беречь Зора Вину ни к чему. И если паренек не вернется, и если я тоже… задержусь, Вин возвратится к Весили, в тогда уже его дом. А он всегда так мечтал о доме.
Что же получается, Рек? Родной брат идет на тебя в атаку. Нападает, как умеет. Как думаешь: если позволить ему, он уничтожит тебя? Не остановится?
Ну, во-первых, откуда ему знать, что он дерется со мной?
Но Вин-то знает? Наверняка.
Однако Вин этого говорить мальцу не станет. Чтобы ничто не мешало воевать. Никакие сомнения. Они и так не будут слишком уж серьезными: в корпусе с первого дня воспитывают – и успешно – в духе:
«Главный в жизни человек – солдат. Главное в солдате – верность и преданность. Кому? Тому, кто выбрал тебя и заплатил. Тому, кому ты присягнул.
А все прочее – суета сует, недостойная того, чтобы воин задумывался о ней.
Мать, что тебя родила? Но ей за это заплачено, ее интерес соблюден.
Отец? Он тоже воин или был воином и думал именно так, как мы тебе говорим и как должен думать ты сам.
Братья, сестры? У каждого из них – свой долг и своя честь. Сестры родят новых солдат и получат свое. Братья сами встанут под знамена и будут думать и делать так, как и ты: так, как мы тебе объясняем. Мы и сами думаем и поступаем только так. Всю жизнь.
Редане – лучшие воины в Галактике. Именно потому, что у них есть чувство долга и не бывает сомнений.
Запомните, ребята: сомневающийся гибнет первым. Уверенный – возвращается домой».
Да, так учат. Но не только. Потому что существует и солдатская честь. То, что мы всегда желаем друг другу.
А как совмещается с честью то, что ты сделал, Вин, не только не спросив моего разрешения забрать к себе Зора, но вообще не обмолвившись об этом? Да никак не совмещается. И это не первый случай. Честь требовала, чтобы ты, проиграв показной бой, заявил об этом, исправил ошибку наблюдавших. Ты и этого не сделал.
Ты потерял честь, Вин. С этим и живи. Пока можешь.
Но не знаю, как тебе, а мне теперь жить – если уцелею – станет куда труднее. Потому что раньше для меня «хороший солдат» и «бесчестный человек» никак не могли сочетаться. Оказывается, это возможно? И мы, солдаты, ничем не лучше других? Для меня это – крушение, Вин.
Но об этом я еще подумаю потом. Сейчас не время. Надо драться.
Интересно, Вин, а что ты успел внушить Зору? Сказал, что ему придется выступить против брата? Или умолчал? Теперь я подозреваю, что ты ничего ему не объяснил. А Зор – паренек доверчивый.
А я сейчас проверю. Я еще могу вывести корабль из-под удара. Но чуть промедлю. Интересно: ударит он? Ударит?
Прости, Рек, а сам ты – зная наверняка, что тебя атакует родной брат, – постараешься ударить первым? Уничтожить его? Или мысль о родстве тебе помешает?
Нет.
Да.
Я не знаю…
Нет, знаю. Я – солдат, и он тоже. Он принес присягу – но и я. Солдат, уклоняющийся от выполнения данной клятвы под любым предлогом, теряет честь и вместо нее получает позор. До самой смерти и после нее. И тот же брат, которого ты пожалел, отречется от тебя навсегда и забудет о вашем родстве.
Такова жизнь, и такова смерть.
Так нас воспитали. Но сейчас откуда-то выскочила мыслишка: а позволять братьям убивать друг друга – насколько это совместимо с честью? Потому что не может ведь солдатская честь отличаться от чести просто человеческой?..
Не время для таких раздумий.
И все же: он ударит? Помедлить еще секунду…
Вин, но это – против чести! Направляешь брата против брата? Какой же ты после этого солдат? Зная, что я – на другой стороне, ты не имел права брать парня к себе. И это тебе прекрасно известно.
Родной брат идет на меня в атаку. Нападает, как умеет. Откуда ему знать, что он дерется со мной?
А Вин знает. Но говорить мальцу не станет.
Постой! Связь! Ищи частоту, пока еще можно. Вызови. Скажи: «Зор, это я…»
– Зор! Зор! Это Рек! Откликнись!..
– Рек, милый! Ты гибнешь!!
– Нарин, родная… Я…
– На семь часов, пятнадцать градусов ниже!
Все-таки ударил.
Но не «клюв». Первым нанес удар по слабой, кормовой части корабля, которым управлял Рек, подкравшийся «коготь», оказавшийся в нужной точке благодаря почти немыслимому финту. Это была вершина пилотского мастерства. Вин Сит не зря был Первой строкой своей группы. И его-то сомнения не волновали.
– Вот тебе, родственничек, – пробормотал он, правым радионом своей машины в упор прожигая тело леганского «клюва» и позволяя пустоте ворваться внутрь корабля.
Дело было сделано, и он реверсом отработал немного назад и завис. Пилот разрушавшегося корабля наверняка погиб – если только он не был одет в автономный скафандр. Такое снаряжение позволяет выжить, хотя и несколько ограничивает движения. Пилоту для тонких маневров бывает нужно совершать
