Север... могучий регион. Сильный и серьёзный. Тяжёлый и суровый, как зима. Парню было больно смотреть, как его превращают в какой-то придаток, колонию Запада. Выкачивают ресурсы и используют, как «площадку», для продажи собственных товаров.

А экономику Джон знал, пусть и не особо хорошо, но на достаточном уровне, чтобы понять — они уже в глубокой яме и зависимости от чужих производств. Люди привыкли к наличию товаров, а собственные мастера, которых и так было не слишком много, окончательно разорились, не в силах конкурировать с более красивыми, качественными, многочисленными и дешёвыми западными товарами. Получается, что они «подсели», как наркоманы на иглу и уже не сумеют безболезненно слезть. А если и смогут, например, по решению какого-то лорда, то как будут восстанавливать собственные силы? Запад без них проживёт, а вот они, без Запада, уже навряд ли...

Сейчас Север предоставляет в обмен на товары собственное сырьё: лес, шкуры, руду... кое-какие растения, растущие лишь в холодном климате, иные мелочи...

И пока прилипалы, такие как Мандерли, Мормонты и Гловеры, продолжают богатеть на перепродаже товаров и постоянной торговле, остальные лишь всё больше и больше нищают. Впрочем, нет, не верно. Торговля играет на пользу почти всем, вот только если резко убрать её из их жизни, например, решением Тайвина Ланнистера, то... Север окажется в столь огромном кризисе, что проще будет сразу сбежать в другой регион. Что он, в принципе, и делает.

И ладно бы только это... Инквизиция — вот что является главным бичом всего края.

Изначально созданная лишь для контроля Застенья и ловли колдунов, организация с каждым годом получает всё больше и больше прав. Сейчас старший инквизитор котируется на уровне лорда. А это очень серьёзно. Их слова, зачастую, бывает достаточно, чтобы заставить иного благородного умыться кровью, либо слезами. Многочисленные взятки, которые — шок и нонсенс! — записываются как пожертвования, исправно отправляются на Запад, в Новиград, который буквально плавает в роскоши и богатстве. Скорее всего, ибо Джон никогда там не был. Но ему и не хотелось.

«Смогу ли я где-то скрыться от постоянного преследования? Или, как и сказал Джейни, придётся искать высокий замок?» - ухмыльнулся парень.

Были и другие причины. В своей первой жизни, большую часть из которой Сноу вполне себе смог восстановить, он, оказывается, ходил в школу с церковным уклоном. И конечно же Джон, то есть — Матвей, на тот промежуток времени, само собой, относился к числу подростков, отличавшихся наиболее высокой непочтительностью и неблагочестивостью. В пику родителям и учителям, он старался наиболее сильно исказить все православные нравоучения, которые пытались в него вдолбить.

Они с Сашкой, его верным товарищем по парте, разделяющим все сумасбродства друга, имели обыкновение читать Библию или иные святые книги вслух и хохотать над их нелепостями. Например, над отрывками, касающимися обрезания жрецов; о божественных судах; о поступках, противоречащих логике и даже здравому смыслу. Или кусками текста о всяких идиотских очистительных ритуалах. И только один момент привлекал его внимание на протяжении многих лет — знаменитый тезис «Ожидай без увещеваний», вычитанный из... теперь Джон даже не помнил, откуда. Вроде бы тоже Библия?

- Послушай-ка! - однажды вечером воскликнул Сашка, засидевшийся у него допоздна. - «И сказал тогда Пророк: Если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники то же делают. И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего! И будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего, ибо Он благ и к неблагодарным, и к злым. Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерден».

Друг остановил на Матвее взгляд своих тёмных, вечно смеющихся глаз — глаз, от которых, в будущем, у него не будет отбоя от девушек, чему сам Матвей всегда завидовал.

- Можешь в это поверить? - усмехнулся он.

- Во что поверить? - уточнил Матвей.

Он уже начал улыбаться, потому что знал: всё, что придумывает Сашка, на редкость потешно. Таким уж он был человеком. Его смерть, - он погиб в самом обычном ночном клубе, восемь лет спустя, от руки пьяного беспредельщика, разбившего ему о голову бутылку дешёвого виски, - стала для Матвея тяжким потрясением.

Сашка подбросил книжку в воздух, едва успев поймать налету — в школе его бы за такое взгрели.

- По сути дела, этот «пророк» говорит: «Отдавайте, не ожидая вознаграждения, и сможете рассчитывать на вознаграждение побольше»!

Матвей задумался.

- Понимаешь? - продолжал его друг. - Он говорит, что благочестие заключается в том, чтобы делать добрые дела без корыстных побуждений. Этот пророк говорит, что если ты рассчитываешь получить что-то взамен, значит, ты не даёшь ничего — ничего..! Просто не даёшь.

У Матвея почему-то даже перехватило дыхание.

- Значит, всякий верующий, делающий благочестивые поступки, ожидающий, что после смерти он попадёт в Рай... - начал было он.

- Не получит ничего, - отозвался Сашка и рассмеялся, не в силах поверить самому себе. - Ничего! Мы же, с другой стороны, плюём на это, смеёмся над всякими религиозными бреднями, не ожидаем от своей жизни ничего возвышенного, но и специально всякое зло не творим. Наоборот. Я вот, хочу пойти в политику, благо, что отец тут помочь сможет. Если жизнь хорошо сложится, да судьба убережёт от всякого дерьма... может чего путного и стоящего у меня и выйдет. Ты вот, тоже планируешь не задницу просиживать. Так что же получается? Мы ничего не ждём от Бога, а просто живём так, как умеем, избегая зла, да делая, по возможности, добро. Зато все учителя проклинают нас за мнимые проступки. Делаем добро, не ожидая добра. Выходит, что этот тезис чётко говорит прямо про нас. Про нас, Мот!

- О нас... - задумался он.

- Может, после смерти, ха-ха, зачтётся? - посмеялся его друг.

Сейчас его речи чётко отображались в голове Сноу. Какое бы искушение ни несли в себе слова Сашки, какими бы волнующими и важными они ни были, Матвей, но в этом мире уже Джон, сделался слишком скептичным, чтобы верить в них. Они выглядели чересчур лестными, чересчур возвеличивающими, чтобы быть истиной. И хоть после смерти юноша переродился