– Да, воздуха тут в избытке, – фыркнул Дурган с заднего сиденья.

Я мельком глянул на его лицо в зеркале, широкое и жесткое, словно вырубленное из гранита. Фред больше походил на администратора, чем любое голливудское начальство.

– Наслаждайся местной погодой сколько хочешь, Джонни, только меня уволь. Слава богу, мы в горы всего на пару недель.

– Слабак, – хихикнула Лизбет, привалившись к моему плечу, затем бросила взгляд сквозь ветровое стекло. – Сейчас будет поворот, Джонни, не пропусти!

Пройдя юзом по льду, мощный «мерседес» вывернул на боковую дорогу.

– Скоро увидим Стар-Вэлли, – заметил Дурган.

Еще один поворот, и перед нами…

Стар-Вэлли! По необъяснимой причине я содрогнулся, а тупая пульсирующая боль в висках вспыхнула адским пламенем. Вид на заснеженную долину с россыпью темных коттеджей среди соснового леса отчего-то показался отвратительным и пугающим. Откуда мог взяться такой лютый страх?..

– Джонни! – вскрикнула Лизбет, хватаясь за руль. – Осторожно!

Дурган подхватил ее крик. Тяжелую машину занесло и тряхнуло, она накренилась с ревом и скрежетом, зависнув одной стороной над провалом в туманную бездну. Лизбет с визгом прижалась ко мне на перекосившемся сиденье. Неодолимая сила тянула «мерседес» в пропасть.

Нас выручил только мощный двигатель. Я отчаянно вдавил педаль акселератора, и от оглушительного рева в ледяном воздухе заложило уши. Машина качнулась на кромке обрыва, а затем колеса все-таки нашли опору. Я едва успел затормозить уже на другой стороне дороги, чтобы не врезаться в крутой склон.

– Что с тобой, Джонни? – выдохнула Лизбет. – Твоя голова…

– Черт возьми! – Дурган был бледен как мел. – Давай-ка поменяемся местами, парень, тебе сейчас за руль нельзя.

Я покорно уступил водительское сиденье, унимая дрожь и бормоча:

– Да, пожалуй… Проклятая головная боль. Отдохну, и все пройдет.

В висках продолжало мучительно стучать всю оставшуюся дорогу до Стар-Вэлли. Слух сделался болезненно острым – хотя, возможно, всего лишь от разреженного воздуха. Так или иначе, но я расслышал, как Дурган шепнул Лизбет:

– Точь-в-точь как с Мора, когда тот впервые увидел Стар-Вэлли. Семь лет прошло, но я помню точно. Чуть не съехал с дороги, причем в том же самом месте!

Из зеркала на меня смотрел вампир из «Бродящего в ночи». Безволосая голова в «лысом» парике, обвисшие дряблые щеки, болезненно вытаращенные горящие глаза – гениальный образ, созданный великим Мора.

Стояло раннее утро. Гример поработал с моим лицом и ушел, хруст его торопливых шагов по снегу еще слышался за дверью коттеджа.

Мне вспомнились его последние слова: «Богом клянусь, не ожидал, что кто-нибудь, кроме Мора, на такое способен – в смысле, так управлять мимикой. Сам по себе никакой грим не оживет, мистер Рид…»

Я вновь изучил в зеркале свое лицо. Только оно не было моим. На меня смотрел сам Эк Мора!

Быть может, сатанинская гримаса получалась сама собой, подсознательно? Во всяком случае, подобной техникой я похвастаться точно не мог.

Зато Эк Мора прекрасно ею владел!

Я зябко передернул плечами. Несмотря на пылающий в печи огонь, в комнате было прохладно, а тупая боль в голове… она менялась! Непередаваемое ощущение – будто в мозгу распахнулись ворота и через них хлещет потоком леденящий ужас.

В дверь постучали.

– Входите! – отозвался я.

Крайнее изумление на лице визитера стало для меня неожиданностью. Дурган явно не верил глазам.

– Простите? – пролепетал он.

Я растерялся:

– Что с тобой, Фред? Выпил, что ли?

Он нашел стул и уселся, потирая лоб:

– Нет… Должно быть, воображение разыгралось. Сейчас ты говоришь как обычно, но когда сказал «входите»…

– Что?

– Это был голос Мора, Джонни! Знаешь, не стоит уж слишком ему подражать, публика такого не любит. Я вот услышал тебя, глянул – и готов был поклясться, что передо мной оживший Мора.

– Иди ты к черту, Дурган! Вовсе я не подражаю. Если этот дьявол не желает оставаться в своей могиле… – Я вдруг запнулся.

Дурган нахмурился, не сводя с меня глаз.

– Ладно, Джонни, извини, не хотел тебя обидеть. – Он хотел еще что-то сказать, но передумал. Встал и вышел, бросив через плечо: – Через полчаса начинаем.

Я вновь повернулся к зеркалу, с раздражением ощупывая слой грима на лице. Затем взял кольдкрем и решительно все удалил. Снял крошечные проволочки, расширявшие глаза, и сорвал отвратительный «лысый» парик. Отмывал лицо, пока оно не стало человеческим, моим собственным!

Потом достал свой гримерный набор и взялся за дело. Не хватало еще стать робкой тенью предшественника! Я сумею создать жуткую маску не хуже, чем у него.

– Сгинь, Мора! – шептал я вновь и вновь, и слова мои, казалось, пульсировали в едином ритме с кровавым заревом в мозгу. – Сгинь, пропади! Оставайся у себя в могиле!

Что это – смех? Кто смеется за спиной? Нет, прямо в голове! Там он спрятался, Эк Мора, наблюдает и ухмыляется!

Не схожу ли я с ума?

С грехом пополам я закончил работу, мучительно всматриваясь сквозь стоявший перед глазами багровый туман.

Кто-то снова постучал в дверь:

– Мы готовы начинать, мистер Рид.

Я буркнул, что иду, и в последний раз глянул в зеркало. Болезненная муть перед глазами рассеялась, отражение сделалось яснее…

Что это?!

Пришлось бросить взгляд на пол, где валялись салфетки, вымазанные кольдкремом и гримом, – иначе я не поверил бы, что совсем недавно стер с лица дьявольскую маску Мора!

Ничего нового мне создать не удалось. Та же самая отвратительная физиономия таращилась из зеркала – Эк Мора в роли вампира! Казалось, над моим лицом трудились его руки.

Съемочный день я кое-как отработал. Реплики вспоминались с изрядным трудом, но в целом все шло гладко, и я не раз ловил себя на мысли, что Эк Мора сам присматривает за мной.

Однако взгляды съемочной команды нравились мне все меньше, да и Лизбет в перерывах между сценами поглядывала на меня с нескрываемым любопытством. Когда звукорежиссер обратился ко мне «мистер Мора», накопившееся раздражение нашло выход в яростном проклятии.

Боль в голове не унималась. Временами словно темная завеса падала на лицо, скрывая окружающий мир, а когда рассеивалась, возникало странное чувство неловкости, как если бы я что-то упустил. Ближе к вечеру такие помутнения участились, и в постель я улегся пораньше, но тут же навалился кошмар. Снилось, что я бреду сквозь снег и лед навстречу ярко-желтой луне, которая словно усмехается сквозь кроны сосен, а в груди нарастает свирепая жажда. Наверное, причиной была моя роль в «Бродящем в ночи» – роль вампира.

Сон был очень ярким, будто наяву. Зимний холод пронизывал, но мучительная головная боль полностью прошла, и я вздыхал с облегчением.

Впереди замаячило темное пятно –