Они оба замолчали. Каждый анализировал сложившуюся ситуацию, ища в ней свои плюсы и минусы.

– Хорошо, ты меня убедил. Куда прислать машину?

– Я тебе сообщу об этом завтра….

Руставели услышал гудки отбоя, но он еще некоторое время прижимал к уху трубку, стараясь услышать в этих монотонных сигналах голос Костина.

– Вахтанг! Мы идем или нет?

Капитан положил трубку на рычаг телефона и обернулся. В дверях стояла Валентина и смотрела на мужчину. Взглянув на нее, он сразу понял, что она успела сходить в парикмахерскую и сделать себе прическу.

– Как я тебе? – спросила она офицера. – Как тебе моя прическа?

– Хорошо, – коротко ответил капитан, продолжая рассматривать женщину.

«Интересно, могла ли она броситься под пули, спасая его? Наверняка, нет, – подумал он. – А впрочем, зачем мне все это. Нужно жить…».

Он надел на голову шляпу и взяв ее под руку, направился на улицу, где под фонарем стояла его служебная автомашина.

– Ресторан! – приказал он водителю.

Машина, взревев мотором, помчалась в сторону центра города.

***

Александр стоял в подъезде разрушенного войной дома и внимательно наблюдал за улицей, ожидая автомобиль Управления МГБ. Он еще утром сжег документы на имя фамилию Костин. Теперь его фамилия была Михайлов, звали его Борис Иванович, сотрудник одного из научно-исследовательского института Новосибирска. Он смотрел на догорающие документы и словно, хворост бросил в огонь документы Нины. Пламя жадно глотало страницы паспорта, искажая в своем жаре фотографию Нины.

Черный трофейный «Опель» остановился около продуктового магазина. Костин передернул затвор пистолета и сунул его в карман плаща. Он еще раз посмотрел на автомобиль и, выйдя из укрытия, направился в сторону немецкой машины. Александр шел медленно, ожидая возможной засады. Он был готов в любое время открыть огонь по тем, кто попытается его задержать. Он подошел к машине и, открыв заднюю дверцу сел в салон, надвинув глубоко на глаза темную фетровую шляпу.

Водитель щелчком пальцев отбросил недокуренную папиросу и завел двигатель машины.

– Куда едим?

– За пределы области. Поехали….

Машина, урча мотором, покатила в сторону выезда из города. Шофер, что-то пытался спросить у Костина, но тот ему не ответил. На выезде из города их остановил заслон. Костин посмотрел на сотрудников милиции и солдат с малиновыми пагонами, которые проверяли, стоявшие в очереди автомашины. К «Опелю» подошел мужчина в черном кожаном пальто и посмотрел на водителя.

– Куда в такую рань? – поздоровавшись с шофером, спросил сотрудник МГБ.

– Куда послали, туда и еду, – с нескрываемым раздражением ответил водитель.

– Пропустите машину! – выкрикнул мужчина, обращаясь к офицеру милиции. – Это наша машина!

Старший лейтенант милиции махнул рукой, пропуская «Опель» без очереди. Выбравшись из «пробки» машина, словно выпущенная из лука стрела, устремилась вперед. Километров через сто, Костин заметил последний пост, который закрывал выезд из области. Здесь не стали останавливать легковушку. Дежурный офицер приветливо помахал рукой, разрешая им двигаться дальше.

– Скоро узловая станция, – произнес Александр. – Вот тебе деньги, купи мне билет до Минска.

Костин положил деньги на сиденье и закрыл глаза. Почему-то он снова вспомнил погибшую Нину. Сердце Александра сжалось, вызвав боль за грудиной. Во время войны ему часто приходилось видеть смерть, но там были враги, а здесь близкий ему человек. Стараясь успокоиться, он открыл глаза и стал наблюдать за местностью, которая стремительно исчезала от него за спиной.

«Скоро зима, – подумал он. – Деревья все голые».

Впереди показались станционные постройки. Миновав железнодорожный переезд, машина остановилась. Воитель, не спеша выбрался из салона и, слегка прихрамывая на правую ногу, направился в здание станции. Костин, проводив его взглядом, вышел из «Опеля» и, закурив, отошел в сторону от легковушки. Он не доверял этому угрюмому на вид человеку, так как не исключал, что тот по приказу капитана Руставели мог сообщить о нем местным сотрудникам милиции. Заметив, как из здания станции вышел водитель, он направился в его сторону.

– Вот, возьмите. Плацкартных мест не было, пришлось купить в общий вагон. Здесь не так далеко, как-нибудь доберетесь.

– Спасибо, тебе. Больше не задерживаю…. Счастливой дороги.

Водитель, молча, кивнул и сел в машину. Александр направился на перрон. До прибытия его поезда оставалось чуть больше часа. Он сел на лавку и стал наблюдать за ребятишками, которые что-то мастерили из палок. Его отвлек гудок паровоза, который пыхтя, медленно двигался по путям. «Минск Москва», прочитал Костин. Решение пришло мгновенно, он вскочил на ноги и устремился к вагону. Вскочив на подножку, он прошел внутрь. Проводник удивленно посмотрел на Александра.

– Билет есть?

– Нет. Зато есть деньги, сговоримся?

Проводник улыбнулся, обнажив желтые от табака зубы.

– Проходи, договоримся….

***

Виктор Семенович с трудом поднялся с пола. После перевода его из одной тюрьмы в другую, его длительное время содержали в одиночной камере в специальном блоке ЦК партии. Арестованных, содержавшихся в этом блоке, наряду со следователями госбезопасности и прокуратуры, допрашивали еще сотрудники комитета партийного контроля. Абакумову помог подняться и сесть на табурет конвоир. Убедившись, что он не свалится с табурета, он, молча, отошел в сторону и застыл у двери, ожидая команды следователя.

– Виктор Семенович! Мне кажется, что вы только вредите себе своим молчанием, – тихо произнес генерал-майор юстиции.

Этим следователем был один из заместителей военного прокурора Советского Союза Катаев.

– Вы же хорошо знакомы с системой – она выдавит из вас даже то, что вы никогда не делали. Неужели вы не понимаете этого? Поверьте мне, если вы подтвердите, что занимались вредительской деятельностью, вы спасете себя от ежедневных допросов и физического воздействия.

Лицо Виктора Семеновича исказила гримаса, и трудно было понять что это, гримаса боли или презрения.

– Не утруждайте себя красноречием. Вам, абсолютно без разницы, в чем мне признаться, в организации подпольной антиправительственной организации или покровительстве агентов, которые готовили покушение на Маленкова. Я не пойму лишь одного, в чем вы меня пытаетесь обвинить? Одни требуют от меня показаний о том, как я тормозил так называемое «Ленинградское дело», вы вообще, глобальное признание в антигосударственном вредительстве…

Заместитель прокурора усмехнулся.

– Скажите, почему рассмотрение дел и сроки следствия МГБ недопустимо затягивалось?

– Вы же бывший следователь, – с трудом произнес Абакумов. – Вы же знаете, что были такие дела, которые затягивались. Делалось все это по специальному указанию ЦК партии или же диктовались оперативными соображениями. Вы, помните дело генерала Телегина? Там же восемь фигурантов было…. Дело было весьма важным и его приказали придержать. Оно на прямую было связано с маршалом Жуковым….

– И кто вам дал это