бы печати были не мои липовые, а настоящие. Если можете, дайте команду, чтобы ваши люди из паспортной службы поставили настоящие печати. Что им стоит? Зато документ будет надежным и Костин никогда не догадается, что это «туфта».

Руставели улыбнулся.

«А, что? Хороший вариант. Вот Костин удивится, когда узнает, что я его переиграл. Что все эти документы были изготовлены под моим контролем», – подумал он.

– Хорошо. Подойдешь к начальнику паспортного отдела, он и поставит печати на паспорте.

Загасив папиросу, он направился к двери.

– Лохмачев! Если что-то не так – сгною. Ты, понял меня?

Хозяин квартиры кивнул. Он встал из-за стола и закрыл за гостем дверь. Подойдя к окну, он отодвинул в сторону занавеску и посмотрел во двор дома. Руставели вышел на улицу и, взглянув на дом, направился к машине.

***

Игнатьев читал рапорт, то и дело бросай недовольный взгляд на своего заместителя. Он отложил бумаги в сторону и словно, ставя точку, сунул их в кожаную папку с надписью на ней «К докладу».

– Я не доволен темпами чистки аппарата. Почему все так медленно? Что я буду докладывать товарищу Сталину? О том, что при повторном обыске на даче Абакумова, мы обнаружили большое количество пепла? Что он смог сжечь большое количество документов? Как он мог это сделать, если он был уже арестован?

Лицо Игнатьева стало красным от прилива крови. Заместитель хотел что-то сказать, но его остановил жест начальника.

– Все что вы привели в перечне изъятых у него вещей, просто смешно! Неужели Сталина будет интересовать его галстуки? Да, он меня….

Игнатьев тяжело дышал, и даже невооруженным взглядом было видно, что он с трудом сдерживает себя.

– Вот вы здесь написали, что при аресте начальника МГБ по Алтайскому краю генерала Карпенко в его квартире было обнаружено четыре золотых портсигара, тридцать дамских и мужских золотых часов, множество золотых колец… Ты мне скажи, как все это привязать к делу Абакумова? Не знаешь? Вот и я не знаю. У начальника секретариата генерала Карпенко, майора Зобова вы изъяли 100 золотых наручных часов, большое количество золотых и платиновых брошей…. И, что? Сейчас копни любого нашего генерала, и ты найдешь еще больше.

Он сделал глубокий вздох и, встав из-за стола, подошел к окну.

– Как ты сам думаешь, стоит нам докладывать вождю, что в Москве кто-то распускает слухи, о супруге Абакумова или нет?

– Что конкретно говорят?

Заместитель усмехнулся и достал из папки документ.

– Говорят, что жена Абакумова, со своей подругой ходила по домам и квартирам, арестованных МГБ людей, снимали печати с дверей и собирали оставшиеся ценности. Якобы, все это с его личного разрешения.

Игнатьев замахал руками.

– Это не цирк. Сталин не любит шутить. Какая жена, какая подруга? Антонина Смирнова совсем недавно родила, а ты ходила по квартирам. Здесь нужно, что-то другое. Кстати, почему Абакумов до сих пор находится в Лефортово? Срочно переведите его в Матросскую Тишину. Пусть проинструктируют личный состав тюрьмы, что больше у нас нет Абакумова, а есть заключенный под номером пятнадцать. Кстати, заместитель Генерального прокурора СССР, потребовал от нас, чтобы все следственные действия с Абакумовым согласовывались с ним лично.

– Интересно, удастся ли Мокичеву сломить Абакумова, – произнес заместитель. – Мокичев правовед высшей квалификации, профессор, а его противник неуч с четырьмя классами начальной школы.

– Абакумов не так прост. У него колоссальный опыт оперативной и следственной работы. Он – ас и сломать его задача не простая. Ну, Бог с ним, пусть работает.

Игнатьев открыл папку и, взглянув на документ, покачал головой.

– Что вас не устраивает Семен Денисович? – поинтересовался у него заместитель.

– Цифры. Уволили, а короче, изгнали 42 тысячи сотрудников, исключили из сети 600 агентов в основном из аппаратов Украины, Белоруссии и Прибалтики. Вам не кажется, что это огромные цифры? А вот еще – 3 тысячи уволенных за несоблюдение законности или нарушение дисциплины, 1583 сотрудника уволены за профессиональную непригодность…. Это, что получается? Мы выиграли эту войну и сломали хребет Абверу профессионально непригодными сотрудниками?

Семен Данилович поднялся из-за стола.

– Вот, что! С этого момента все материалы по разработки Абакумова мне на стол. Я хочу знать, о чем он думает и как он дышит в одиночной камере….

Заместитель поднялся из-за стола и направился к двери.

***

Костин шел по улице. Он несколько раз останавливался, стараясь заметить «хвост», но слежки за ним не было. По другой стороне шла Нина. Именно, она должна была дать сигнал Александру, в случае обнаружения за ним наблюдения. Он хорошо знал город, так как во время войны провел здесь несколько месяцев, очищая его от немецкой агентуры и бывших полицаев. За эти послевоенные годы он заметно изменился: уже не видно было развалин и разбитых взрывами домов, улицы стали шире и главное, появилось множество деревьев.

Он свернул за угол дома и направился дальше. Костин хотел перехватить Лохмачева до его появления на установленном им месте. То, что он его сдал, Александр не сомневался и сейчас, он не исключал, что там, в беседке его ждут люди капитана Руставели. Он остановился и, заметив хорошее место для наблюдения, быстро юркнул в темную пасть подъезда. Костин достал папиросы и закурил. С этого места было хорошо видно Нину, которая что-то выбирала у торговки овощами.

Лохмачева он признал сразу, несмотря на то, что на голове его была шляпа, тень от которой практически закрывала все его лицо. Мужчина шел спокойно, не оборачиваясь и не проверяясь. Так обычно ходят люди, которые хорошо знают, что за ним по пятам идут люди, в задачу которых входит их охрана. Когда Он поравнялся с подъездом, Костин свистнул. Лохмачев повернулся на звук и увидел Александра.

– Я здесь, – произнес он и махнул мужчине рукой.

Лохмачев замешкался и не сразу направился в сторону Костина.

– Принес? – тихо спросил Александр мужчину. – Давай, документы….

Тот полез рукой за пазуху и достал оттуда сверток.

– Вот возьмите. Здесь все, что вы просили.

Костин протянул руку и на какой-то миг потерял бдительность. Пуля ударила в стену чуть выше головы, осыпав его волосы и шею крупинками битого кирпича.

– Выходи! Сдавайся! – выкрикнул сотрудник госбезопасности и снова выстрелил в темный подъезд дома.

Из темноты раздался раздирающий душу крик. Пуля снова угодила в стену, а затем рикошетом поразила Лохмачева. Она угодила ему в пах, повредив артерию. Костин достал пистолет, решив, что сдаваться людям Руставели он живым не будет. Он попытался выскочить из подъезда, но пули сотрудника госбезопасности, снова загнали его обратно.

– Саша! Беги! – услышал