— И, если она так сделает, он, скорее всего, выберет семью.

— Но почему он не написал? — пожал плечами Гребко. — На него не похоже.

— Короче, хочешь мира — готовься к войне. Если он не отзовется, то мы попали. Без тренера нам никуда. За полмесяца никого толкового найти не получится. — Матвеич опустил взгляд, поджал губы и проговорил: — Мне, конечно, хочется играть. Но если не останется выбора, я готов взять на себя тренерские обязанности. Вдруг получится?

И тут из прихожей донесся бодрый голос Димидко:

— Что за заговор? Кто там меня подсидеть пытается?

Мы вскочили как по команде, уставились в прихожую, где Димидко по-мальчишечьи скинул туфли, вбежал прямо в расстегнутой куртке и перекошенной шапке, упал на колени и воздел руки.

— Го-ол! Победа!

На его щеке алели три глубокие царапины. Телефон, надо полагать, пал смертью храбрых в семейных разборках.

— Нас не возьмешь, врешь! Мы живы пока! — фальцетом заорал Микроб, и получилось у него, почти как у Кипелова.

— Ура! — брякнул Клыков.

Погосян замер истуканом, его красные губы подрагивали.

— Сан Саныч! Ну нельзя же так! У нас у всех чуть сердце не разорвалось!

Димидко швырнул куртку на стул у стола, туда же отправил шапку и потер руки.

— Совещание, значит, у вас? Отлично. Значит, продолжим. Вы, собственно, чему радуетесь? — Он окинул нас тяжелым взглядом, все притихли. — Думаете, будут приключения, бабы, сауны, коньячок? Забудьте! Если почую от кого-то перегар — лишу премиальных. Сухой закон с сегодняшнего дня!

Сан Саныч ходил по гостиной туда-сюда, молодой, высокий, длинноногий и немного нескладный, накачивал нас и сам наполнялся уверенностью в том, что он — суровый и справедливый лидер.

Я смотрел на лица игроков, на огонь, разгорающийся в их глазах, и проблемы отступали, приходила уверенность, что в этот раз у нас точно все получится.

Конец третьей книги