class="p1">Я решительно двинулась дальше на запах еды. Рах последовал за мной, а Чичи свернула за нами в узкий проулок, ведущий во двор таверны. Деревянные ворота были открыты. К основному зданию примыкала длинная конюшня, вода с покатой крыши лилась на каменное мощение, закрывая конюхов, сидящих внутри. Наружу проникал только их смех и отблески фонарей.

– Так, оставайтесь здесь, – сказала я, обращаясь и к Раху, и к Чичи. – Я скоро вернусь.

Рах кивнул и присел, положив ладонь на мокрую шкуру Чичи. Я пошла по переулку, оглянувшись, чтобы узнать, не последовали ли они за мной. Они остались на месте, только провожали меня глазами – похоже, даже когда я свернула за угол и скрылась из вида.

Я поспешила к двери постоялого двора. С каждым шагом звуки изнутри становились громче, а запахи сильнее, но все равно зрелище, открывшееся, когда я нырнула под низкую притолоку, застало меня врасплох. В таверне было полно людей – несколько разодетых купцов, но в основном простой народ в шерстяных халатах, синих, коричневых и зеленых, простых и безыскусных, не считая вышитых поясов у некоторых. Кое-кто остался в дождевиках, но большинство повесили их на крючки у стены. Плащей было так много, что некоторые свалились на пол.

Группами побольше и поменьше посетители сидели на коленях вокруг столов, поставленных так тесно, что люди касались друг друга спинами, хотя никого, похоже, это не беспокоило. Бутылок с вином было намного больше, чем чайников и пиал, а подавальщицы носили большие подносы с дымящейся едой, лавируя, словно парящие танцовщицы. Одна прошла мимо меня, оставив после себя дивный аромат, но его тут же поглотила вонь мокрой шерсти и грязи, а также еще какой-то мерзкий запах, который я не сумела определить. Запахи казались единым целым с громким гулом разговоров и взрывами смеха. За ближайшим столом группа мужчин играла в кости, между ними лежали кучки бронзовых монет, а в углу двое играли в Кочевника, вокруг собралась оживленная толпа зрителей.

– Прочь с дороги, деваха, – рявкнул кто-то, проходя мимо меня в дверь и даже не остановившись, чтобы оглядеть зал.

В надежде, что никто не заметит моего смятения, я последовала за вновь прибывшим к бару. Без лишних слов тот бросил три монеты на скамью и наклонился, глядя как девушка наливает ему чашу вина. Под пристальным взором ее щеки порозовели. Наверное, она почувствовала и мой взгляд, потому что подняла голову, но тут же снова отвернулась, вдвойне смутившись.

Мужчина в фартуке позади стойки бара нахмурился.

– Чем могу помочь, девочка? Ищешь кого-нибудь?

– Нет, – ответила я поспешнее, чем хотела. – Нет. Хотя да, но… – Мои щеки покраснели, а его брови приподнялись еще выше, к гриве сальных волос. – Я ищу брата, только он придет сюда еще нескоро. Мне нужна комната на ночь. И что-нибудь поесть.

Трактирщик оглядел меня с головы до пят. Я совсем забыла, что на мне лишь нижнее платье – до этого момента мне было плевать, что верхнее и пояс я потеряла на утесе в Сяне. Я взяла себя в руки, не желая терпеть унижения от простолюдина.

– Тебе одной? – спросил он, доказав, что его брови могут подниматься бесконечно.

Получив свою порцию вина, другой клиент влился в шумную толпу, и девушка-подавальщица пыталась охладить щеки ладонями.

– Да. Это же не проблема? Я хорошо заплачу.

Я вытащила шпильку из мокрого недоразумения, которое я соорудила вместо пучка, и бросила ее на стойку. Золото заблестело в свете фонаря, сапфировый глаз подмигнул.

Трактирщик схватил шпильку и покрутил ее заскорузлыми руками.

– Откуда ты это взяла?

– Не твое дело. Берешь?

Девушка перестала охлаждать щеки и с открытым ртом уставилась на меня, а брови трактирщика наконец-то опустились, он подозрительно нахмурился. Пошевелив челюстями, как будто жевал какую-то мысль, он сомкнул пальцы на шпильке.

– Беру. Комната на одну ночь? И еда?

– Да, комната с окнами на конюшню, чтобы я увидела, когда приедет брат.

– Хорошо, хотя поесть вам лучше наверху, здесь слишком много любопытных глаз и загребущих рук. Дожди сделали всех раздражительными.

Как будто в подтверждение его слов, из угла послышались крики игроков в Кочевника. Один зритель схватил другого за грудки, и оба свалились на стол, так что разлетелись чаши с вином.

Трактирщик выругался сквозь зубы.

– Отведи ее наверх, Ги. Позаботься, чтобы у нее было все необходимое.

С этими словами он поспешил прочь, сердито бранясь.

– Сюда, госпожа, – сказала девушка, выныривая из-за бара и показывая мне лестницу.

Я последовала за ней по узкой лестнице в такой же узкий коридор на втором этаже, с дверями по обеим сторонам. Шум главного зала был приглушен, четко слышались только крики трактирщика.

– Отец не любит, когда посетители бьют винные чаши, – поморщилась девушка. – Говорит, чаши стоят больше, чем многие наши завсегдатаи. – Слабая улыбка быстро сменилась деланым ужасом, девушка прикрыла рот рукой и поклонилась. – Разумеется, о присутствующих речь не идет, госпожа. Я не хотела выказать неуважение.

Я заверила, что не приняла ее слова на свой счет, и последовала за ней до конца коридора, где она открыла дверь из простых бумажных панелей. Меня ожидала маленькая комнатка с чистыми циновками. Я вздохнула. Сухо. Тепло. Уютно.

– Я сейчас же принесу вам поесть, – сказала девушка. – Хотите чего-нибудь еще?

– Еды должно быть много, я страшно проголодалась. И нужна еще одна подушка для спальной циновки.

Я начала объяснять, что сплю беспокойно, и поэтому мне нужно много места, но запуталась, и девушка только сморщила губы в понимающей улыбке.

– Конечно. Вина?

– Чай.

Она удивленно подняла брови, почти так же высоко, как и отец.

– Как пожелаете. Да, и если вы захотите принять ванну… – Она намеренно смотрела мне в лицо, не рискуя опустить взгляд на грязную одежду. – Спуститесь по задней лестнице, там есть небольшая купальня. Ничего особенного, но вода теплая, а пользуются ею только люди, которые берут комнату на ночь, так что вас никто не побеспокоит.

– Спасибо.

Она поклонилась и вышла обратно в коридор, задвинув дверь за собой. Под стук удаляющихся шагов я бросилась к окну. Ставни были плотно закрыты из-за дождя, но я распахнула их. Быстро спускалась ночь, и, надеясь, что не заставила их ждать слишком долго, я выбралась из окна на крышу конюшни. Она оказалась не настолько крутой, как я опасалась, и я прошла по ней, ни разу не поскользнувшись, и спрыгнула на землю. Никто не закричал мне вслед, и под прикрытием темноты я выскользнула через открытые ворота обратно в переулок.

Рах и Чичи ждали на том же месте. Оба сидели в тени дома, и нависающие карнизы заслоняли их от дождя и поднявшегося ветра, но при виде меня Рах встал, а за ним и Чичи.

Забираться обратно оказалось сложнее, в особенности в скользких сандалиях, но наградой служила сухая комната и настоящая еда, я проглотила гордость и позволила Раху меня подсадить. Я уцепилась за карниз и перевалилась через него на черепицу. Чичи всегда была тяжелее, чем казалась, но даже с весом мокрой шерсти Рах с легкостью ее поднял и протянул мне. На такой высоте она разволновалась, ее когти прочертили на моих руках саднящие царапины, но я крепко прижала ее и перенесла по наклонной черепице.

Стоящий под окном Рах казался лишь тусклой, промокшей тенью. Я показала ему окно, он быстро кивнул и улыбнулся, а потом подпрыгнул и ухватился за карниз. Играя мускулами, он подтянулся к еде и теплу, сначала засунул в окно голову, а потом я увидела только его вихляющие сандалии, и он скрылся.

Я затаила дыхание, испугавшись, что показала ему не то окно, но вскоре снова показалась его голова, а затем и руки, в которые я отдала трясущийся комок мокрой шерсти. Я подняла Чичи, насколько могла, в надежде, что этого хватит, и мое сердце подпрыгнуло от радости, когда руки освободились от ее веса.

Чичи исчезла внутри, а потом Рах протянул руки ко мне. Еще недавно гордость не позволила бы мне принять помощь, но в последние дни я привыкла на него полагаться и без раздумий схватилась за его сильные пальцы,