Шрифт:
Закладка:
Как мы уже говорили, генерал Алексеев был знаком с Гучковым задолго до войны, и именно Гучков ввёл Алексеева в «военную ложу».
С. П. Белецкий на допросе следственной комиссии Временного правительства говорил, что «Штюрмер и Протопопов боялись влияний Алексеева, а через Алексеева А. И. Гучкова, с которым он был в хороших отношениях»[486].
Но о начале их непосредственного сотрудничества в разработке планов переворота можно говорить только с конца 1915 — начала 1916 года. Как писал Г. М. Катков: «Гучков и его заместитель Коновалов обрабатывали Алексеева в Ставке, а Терещенко, глава киевского военно-промышленного комитета, прилагал все усилия к тому, чтобы повлиять в том же духе на Брусилова, главнокомандующего Юго-Западным фронтом»?[487]
Министр торговли и промышленности князь В. Н. Шаховской писал: «Постоянные личные и письменные сношения с Родзянко, Гучковым, Поливановым и другими общественными деятелями скоро натолкнули Алексеева на политическую деятельность, Он увлёкся войной внутренней, между тем, как он был призван Монархом исключительно для войны внешней»[488].
Член ВВНР А. Я. Гальперин свидетельствовал: «Последние перед революцией месяцы в Верховном Совете было очень много разговоров о всякого рода военных и дворцовых заговорах. Помню, разные члены Верховного Совета, главным образом Некрасов, делали целый ряд сообщений — о переговорах Г, Е, Львова с генералом Алексеевым в ставке относительно ареста царя»[489].
С. П. Мельгунов писал: «В конце 1915 года между новыми «союзниками» (Алексеевым и Львовым — П. М.) была установлена договоренность уже о действиях, А. Ф. Керенский, который впоследствии о намечавшихся планах мог знать непосредственно от Львова, во французском издании своих воспоминаний говорит, что план заключался в аресте Царицы, ссылке ее в Крым и в принуждении Царя пойти на некоторые реформы, то есть, очевидно, согласиться на министерство «доверия» во главе со Львовым.
В ноябре один из доверенных Львова, по поручению последнего, посетил Алексеева. Произошла такая приблизительная сцена. Во время приема Алексеев молча подошел к стенному календарю и стал отрывать листок за листком до 30 ноября. Потом сказал: передайте князю Львову, что все, о чем он просил, будет выполнено. Вероятно, на 30 ноября и назначалось условленное выступление»[490].
Обратим внимание на осведомлённость Керенского в том, что касается планов Львова и Алексеева. Не забудем, что в 1916 году Керенский и Львов были тесными союзниками в деле подготовки переворота. Однако вполне возможно, что Керенский знал об этих планах из другого источника, а именно военного цензора Ставки штабс-капитана М. К. Лемке.
По сведениям русского контрразведчика генерала Н. С. Ба-тюшина бывший эсер, историк, журналист и масон Лемке попал в Ставку «благодаря своему очень давнему знакомству, еще с 1891 года, с генерал-квартирмейстером при Верховном главнокомандующем генералом Пустовойтенко в доме его жены. Это обстоятельство создает непонятную между ними откровенность, доходящую даже до того, что он ставит Михаила Лемке в известность о веденной за ним «жандармской слежке»[491].
По ряду свидетельств генерал М. С. Пустовойтенко был одним из участников военного заговора. Тот же Лемке пишет в своей книге, что 9 ноября 1915 года «Пустовойтенко сказал мне: «Я уверен, что, в конце концов, Алексеев будет просто диктатором». Не думаю, что это было обронено так себе. Очевидно что-то зреет… Да, около Алексеева есть несколько человек, которые исполняют каждое его приказание, включительно до ареста в Могилевском дворце… По некоторым обмолвкам Пустовойтенко, мне начинает казаться, что между Гучковым, Коноваловым, Крымовым и Алексеевым зреет какая-то конспирация, какой-то заговор, которому не чужд и Михаил Саввич Пустовойтенко»[492].
Как признает сам Лемке, он для чего-то делал копии со всех секретных документов, к которым имел доступ, и отправлял в Петроград, где «хранил их в надежном месте». С какой целью он это делал, Лемке не говорит. При этом не понятно, по какой причине, Алексеев очень ценил Лемке и постоянно в нем нуждался. Более того, во время визитов Николая II в штаб Лемке находился за ширмой и слышал всё, о чём говорил царь своему начальнику штаба.
Ф. Винберг писал: «Лемке пробыл в Ставке 8]/2 месяцев, с 25-го сентября 1915 г. по 2-е июля 1916 г. Из различных источников в штаб стали доходить сведения о том, что такое представлял собой Лемке. Начальника штаба стали уговаривать с ним расстаться; но он упорствовал. Наконец, генерал Воейков и другие внушительно объяснили генерал-адъютанту, что в штабе Государя Императора нельзя терпеть эсера. […] Скрепя сердце, пришлось Алексееву расстаться со своей «правой рукой»[493].
Начальник контрразведки Северного фронта генерал-майор Н. С. Батюшин писал в своих воспоминаниях, что дело было не в эсеровском прошлом Лемке, а в том, что его подозревали в шпионской деятельности. Несмотря на то, что контрразведка сообщила руководству Ставки об этих подозрениях, Алексеев и Пустовойтенко упорно не соглашались расставаться с Лемке. «Лишь вмешательство Дворцового коменданта, — пишет Батюшин, — генерала Воейкова в целях охраны Государя Императора заставило Ставку после долгих препирательств с «жандармами» уступить и откомандировать Лемке в Главное управление Генерального штаба»[494].
Однако, скорее всего, Лемке копировал секретные документы не для немцев, а для тайных подельников Алексеева по заговору.
15 июня 1916 года Алексеев подает Николаю II секретную докладную записку с предложением ввести в стране военную диктатуру. Каково же было удивление Алексеева, когда 24-го июня 1916 года Родзянко во время своего визита в Ставку показал ему копию этой записки и спросил: «Верна ли она?» Алексеев «признался, что он, действительно, подал Государю такую записку, но настойчиво добивался, кто передал секретную бумагу? И говорил, что не может он воевать с успехом, когда в управлении нет ни согласованности, ни системы и когда действия на фронте парализуются неурядицей тыла»[495]. Возникает вопрос: причём здесь «неурядицы тыла», когда ближайший помощник Алексеева Лемке копировал секретные документы и отправлял их в Петроград?
Кстати, эта идея начальника штаба о введении военной диктатуры в тылу (слова Пустовойтенко о грядущей «диктатуре Алексеева»), которая так импонирует почитателям генерала, видится как возможный этап переворота. Став «диктатором», Алексеев гораздо бы облегчил заговорщикам осуществление их планов.
Кроме Лемке, у Алексеева было ещё одно доверенное лицо из
