Но немедленно вслед за этим разрушением звучит разрядка, разрешение, которое означает победу Логоса. И если три мотива триединства звучат в миноре, что само по себе символизирует наше земное восприятие начала (ибо в структуре космической системы обертонов минора не существует, поскольку минор – это построение, найденное нами на Земле), то созвучья Хаоса не содержат в себе ни минорного, ни мажорного (отсутствует их главный показатель – терция), ибо в хаосе не может быть ни земной, ни небесной логики. Но вот победа Логоса звучит в мажоре, то есть в законах космических обертонов.

Победа логики, структуры и жизни над смертью и разрушением.

Все дальнейшее звучание музыки – идея грандиозного строительства. В принципе, для того чтобы описать Токкату и фугу целиком, следовало бы написать отдельную большую книгу.

Поскольку эта музыка философски и структурно настолько многомерна, что в ней можно прочитать массу вопросов и ответов, связанных с Творением.

Совершенно ясно, что Бах обладал невиданным на Земле музыкальным знанием о Бытии, о тайнах жизни и смерти.

Все, что мной написано в разделе «Библия о музыке», поможет войти в ту волну, на которой существует эта баховская музыка. Поэтому я рекомендовал бы читателю, внимательно прочитав эти страницы, по свежим следам послушать Токкату и фугу ре-минор. Иначе все рассуждения о музыке без самой музыки читать неинтересно.

Концерт – самая невероятная музыкальная форма.

И вдруг… неожиданное отступление.

Я полагаю, что некоторые читатели уже не раз улыбнулись, читая эту книгу.

И я знаю почему.

Огромное количество превосходных степеней!

Сколько всякого «гениального», «грандиозного», «таинственного», «невероятного».

Бесконечные «Космос», «Вселенная», «Вечность», «Творение»! А количество восклицательных знаков!

Да, вы, конечно, правы. Такое не очень позволительно в научных книгах, в учебниках, в искусствоведческой литературе.

Но, во-первых, в традиционном смысле это ни то, ни другое, ни третье. Тогда что же это?

Это – книга, написанная с верой, что именно сейчас она может оказаться необходимой какому-то количеству людей.

И прежде всего тем, кто не хочет попасть под страшную молотилку нашего времени, молотилку, выколачивающую из человека Духовность, индивидуальность, творческое начало.

Под молотилку телевидения, массовой культуры, поп-культуры, тенденции потери Слова и гибели важнейшего предмета школ и гимназий на протяжении тысячелетий – риторики.

Там, где заканчивается Слово на высшем уровне, начинается музыка, ибо мы приближаемся к понятиям неизреченным.

Но там, где Слово не начинается, поскольку его нет в Душе, начинается насилие.

Если вам приходилось когда-нибудь встречаться с людьми с диагнозом «болезнь Альцгеймера», то вы могли заметить, что люди, страдающие этой болезнью, становятся необычайно раздражительными и даже агрессивными, ибо они забывают слова, имена и в результате не могут выразить своих мыслей.

У них иногда появляется чувство раздражения. Словно виноват собеседник, который по глупости своей не может понять, о ком или о чем идет речь.

«Ну-у-у-у, этот, как его, который сказал… этому, о том, что нужно идти… туда… в это… как его… и взять… то».

Человек, произнесший подобную ахинею, никак не может объяснить себе, почему его не понимают.

Иногда от такого человека можно даже основательно получить по шее. Почему я об этом пишу? Да потому, что болезнь Альцгеймера – это заболевание мозга, пока, к сожалению, не поддающееся лечению. И эта болезнь более всего характерна для людей преклонного возраста. Но все чаще среди тех, кому сегодня 15–20 лет (и старше, и младше), я наблюдаю все признаки неспособности выразить мысль. Хотя с точки зрения медицины они как бы здоровы. Я называю это состояние «духовный Альцгеймер». И знаю, что человек, обладающий необходимостью высказаться, поделиться сложными проблемами, но лишенный чувства слова, способности выразить свои мысли, становится агрессивным.

В этой порожденной отсутствием ЦЕНЫ СЛОВА агрессивности я усматриваю причину редчайшей засоренности языка огромного количества людей, речи которых слышу, бродя по городам и весям России. В убогом словарном запасе говорящих, в самом принципе построения фраз, в не имеющем аналогий с другими странами количестве «странных слов», которые при переводе на любой другой язык планеты могут только вызвать ощущение, что человек, их произносящий, болен и требует немедленного помещения в психиатрическую лечебницу, – одна из нынешних трагедий страны.

Ибо слово энергетично. Они, эти бесконечные слова, попадая в атмосферу, создают чувство беспокойства, неуверенности, жестокости и жесткости. Я пишу эту книгу с лихорадочной скоростью, ибо меня не покидает ощущение, что всем, кто хочет что-то реально изменить, нужно спешить, ибо такого количества экспериментов начиная с октября 1917 года не выдержит ни одна нация. Даже столь крепкая и активная, как русская. Но вернемся к музыке.

Концерт – самая невероятная музыкальная форма.

Знаете, почему, вместо того чтобы писать о жанре концерта, я ударился в отступление?

Да просто я представил себе, как читатель фыркнет и скажет:

– Ну ладно, Вселенная, Вечность. Допустим. Но что же невероятного в музыкальном жанре концерта? Чем он невероятнее, чем другие?

Есть фортепьянные и скрипичные концерты Баха, Моцарта, концерты Вивальди и Чайковского, Брамса и Шостаковича.

Тогда я задам вам вопрос: а что означает само слово «КОНЦЕРТ»?

Вот здесь-то и начинается мистика.

Многие знают, что слово «концерт» в переводе с итальянского означает «соревнование».

И тогда все объясняется просто: концерт для скрипки с оркестром – соревнование между скрипкой и оркестром.

Все правильно – маленькая скрипка соревнуется с большим оркест- ром. Один против всех. По-итальянски – соло против тутти. В нотах старинных концертов так прямо и пишется: соло – тутти.

И становится ясно, что это за вид музыки с философской точки зрения. Это взаимоотношение личности и общества, объективного и субъективного, микрокосма и макрокосма. Но вот в нашу устоявшуюся мысль вношу дополнение. Это только по-итальянски слово «концерт» означает «соревнование». А по-латыни значение этого слова полностью противоположно: «согласие».

Так что же тогда КОНЦЕРТ – соревнование или согласие? И то и другое одновременно. Латинское pro et contra, «за и против».

Именно в этом противостоянии и рождается высшее наслаждение для тех, кто слушает концерты, вооружившись этим знанием. Только тогда можно услышать в музыке звуковое воплощение философской идеи Гегеля о единстве и борьбе противоположностей. Что же означает с этой точки зрения такое понятие: Концерт для двух скрипок с оркестром Антонио Вивальди? (Читайте особенно внимательно!)

Оркестр, как и общество, – не однородная масса, он состоит из нескольких групп.

Вот его типичный вивальдиевский состав: первые скрипки, вторые скрипки, альты, виолончели, контрабас и клавесин.

Итак, две сольные скрипки – в соревновании против целого оркестра. Но и здесь не все так просто.

Дело в том, что, согласно законам