Он проводит рукой по волосам и вздыхает, глядя на потрескивающий огонь. — Думаю, этот вопрос заслуживает танца.

Я давлюсь своей насмешкой. — Прости?

— Ты знаешь, как это работает, Грей, — говорит он просто, как будто это до боли очевидно. — Мы танцуем — ты получаешь свой ответ.

— Пожалуйста, — фыркаю я. — Это должно быть шутка.

Его голова слегка наклоняется в сторону. — Это значит «нет»?

— Почему, — говорю я в раздражении, — ты хочешь танцевать со мной?

— Ты задаешь все больше вопросов, а мы все еще не танцуем.

Я качаю головой, улыбаясь небу. — Ладно. — Я встаю на ноги, смахивая крошки с рубашки. — Но только потому, что мне нужны ответы. Ведь это нелепо.

Он слегка улыбается и протягивает руку, которую я нерешительно беру. — Давай посмотрим, что ты помнишь.

— Я помню, как топтаться по твоим ногам. — Я улыбаюсь, перекидывая руку через его плечо.

— Не сомневаюсь. — Его рука находит мою талию и ложится на нее так, что это становится слишком знакомым. — Почему бы тебе не показать мне, что ты помнишь, как стоять рядом со своим партнером?

Я борюсь с желанием отмахнуться и заставляю себя шагнуть в его тепло. Уголок его рта приподнимается, и он берет мою свободную руку в свою, переплетая наши пальцы. Его ладонь ложится мне на поясницу, заставляя меня сглотнуть.

— Очень хорошо, Грей, — бормочет он. — Быть рядом со мной всегда было для тебя самым сложным.

— Обычно так и бывает, когда кто-то невыносим, да.

— Ладно, умник. — Он смотрит на меня сверху вниз, слегка улыбаясь. Проходит долгое мгновение. — Мы будем танцевать или ты предпочитаешь продолжать пялиться на меня?

Я отворачиваюсь, щеки горят. — Я не пялилась на тебя.

— Отлично. Ты любовалась мной, а потом…

— Ты не ответил на мои вопросы, — вклиниваюсь я.

— А ты не выполнила мои условия. — Он кивает вниз, на мои расставленные ноги. — Мы все еще не танцуем.

— Так начни вести, Азер.

Его глаза мелькают между моими, прежде чем улыбка приподнимает его губы в ответ на мой вызов. — Да, дорогая.

Он начинает выполнять простой шаг, заставляя мои ноги спотыкаться в такт его шагам. После нескольких отсчетов и чрезмерной концентрации я, наконец, расслабляюсь, позволяя своим ногам найти знакомый ритм.

— Итак, — медленно произношу я, — мой вопрос.

— Какой?

— Ава. — Я делаю паузу. — Почему ты рассказал мне о ней?

Он вздыхает, уткнувшись в мои волосы. — Ты… ты помнишь второй бал, когда я был…

— Когда ты был сильно пьян? — говорю я, наклоняя голову, чтобы посмотреть на него.

Его улыбка кажется грустной. — Да, когда я был сильно пьян. В чем, кстати, была твоя вина.

— Моя вина? — Я усмехаюсь. — Как это была моя вина?

— Ты танцевала с моим братом, вот как. — Он кружит меня, отчего я спотыкаюсь о ноги. — Ты так на него смотрела.

— Как смотрела?

— Я не совсем уверен, — тихо отвечает он. — Ты никогда не смотрела так на меня.

Я отвожу взгляд, не зная, что сказать. Он прочищает горло. — В любом случае, из той ночи я очень четко помню одно: как я затащил тебя на танцпол.

— Да, — улыбаюсь я, довольная тем, что удалось сменить тему. — Я тоже это очень хорошо помню.

— Я поцеловал твою руку, прежде чем мы начали танцевать. Помнишь?

Я медленно киваю, вспоминая, как он провел губами по моим костяшкам, чтобы все видели.

— А потом мои губы нашли подушечку твоего большого пальца. — Его голос — это бормотание, воспоминание, превратившееся в слова. — Я даже не понял, что сделал это. — Он качает головой. — И до того момента я не делал этого годами.

— Я тоже это помню. — Я ищу его лицо в тени. — Мне было интересно, что это значит.

— Ава была Ползуном, — тихо говорит он, продолжая медленно танцевать. Мои воспоминания возвращают меня к тем фигурам, которые я видела на Лут-Аллее, карабкающимися по разрушающимся зданиям, — их способности позволяли им взбираться без усилий.

— Она была всего лишь Оборонительной Элитой, — продолжает он, прерывая мои мысли. — Некоторые люди говорят, что уровень силы зависит от того, насколько ты силен физически и ментально. А Ава родилась слабой. — Он снова медленно кружит меня. — С возрастом ей стало трудно использовать свою силу. Она уставала и падала со стен. Потом она плакала и говорила, что все, чего она хочет, — это быть сильной. — Он вздыхает через нос, глядя на звезды. Поэтому я целовал каждый ее палец, чтобы «отдать» ей часть своей силы. Ей это нравилось. Каждый день она забиралась все выше по стене. Но особенно ей нравилось, когда я целовал ее большие пальцы, она говорила, что это дает ей дополнительную силу. Так что я так и делал. Я целовал ее большие пальцы каждый день, пока Китт не помог мне похоронить ее.

Я не замечала, что в моих глазах стоят слезы, пока одна не грозит упасть. — Ты очень любил ее, — шепчу я.

— Любил. Люблю, — просто говорит он. — И я никогда не целовал ни одного большого пальца, который бы не принадлежал ей.

— Так, — вздыхаю я, — почему именно мой?

Он наконец-то встречает мой взгляд и слегка качает головой. — Твой дух мне знаком. Ты напоминаешь мне о том, что могло бы быть. В другой жизни, я думаю, Ава выросла бы похожей на тебя.

Я с трудом удерживаюсь от смеха. — Что, ты хотел, чтобы она стала преступницей?

— Нет, — бормочет он. — Я хотел, чтобы она была грозной. Безрассудно смелой. Могущественной, несмотря на способности.

Я смотрю на него, впитывая каждое слово.

— Я не являюсь ничем из этого, — шепчу я.

Он опускает мою руку и проводит нежными пальцами по моему подбородку, поднимая мое лицо к себе. — Ты гораздо больше, чем все эти вещи.

— Ты переоцениваешь меня.

— Нет. Я просто вижу тебя.

Адена была единственным человеком, который когда-либо по-настоящему видел меня и оставался со мной, несмотря на это. Но ее больше нет. И именно принц, призванный убить меня, теперь произносит слова, которыми она меня успокаивала.

Я проглатываю фразы, которые не знаю, как произнести. — Я никогда не был настолько заинтересован, чтобы целовать чужой палец, — продолжает он мягко. — Но в тот день мои губы нашли твой.

— И посмотри, к чему это тебя привело, — шепчу я, борясь с улыбкой.

Мой взгляд путешествует по его лицу, от серых глаз, которые видят меня, до мягких губ, которые пробовали меня на вкус. Я чувствую, что попадаю во что-то знакомое, словно в ловушку, в которую охотно возвращаюсь. Его рука твердо лежит