на моей спине, обжигая, как клеймо, и притягивая меня все ближе с каждым шагом в этом танце между нами. И снова я оказываюсь на острие лезвия, зная, что в конце концов оно неизбежно порежет меня.

И все же мои пальцы находят его волосы. Мое тело прижимается к его телу. Мое сердце бьется, чтобы быть разбитым.

Он улыбается так, что я внезапно улыбаюсь в ответ. Грязь хрустит под моими ботинками, пока мы танцуем в темноте, цепь обвивается вокруг моей ноги, и я постоянно спотыкаюсь. Я фыркаю, раздраженный этой чертовой штукой. Кай хихикает, когда я натыкаюсь на него в десятый раз, на что я бросаю на него свирепый взгляд.

— Не причиняй себе вреда, дорогая. — Не успеваю я ответить, как он уже обхватывает меня за талию и поднимает на свои ботинки.

— Какого черта…?

Он ухмыляется, демонстрируя мне обе ямочки. — Позволь мне танцевать за нас обоих.

Я проглатываю свой протест, глядя на свои обутые в ботинки ноги поверх его. Руки, которыми он обхватывает мою талию, сильные и надежно прижимают меня к нему. — Кай, — шепчу я. — Мы не должны…

— Ш-ш-ш. — Его рот прижимается к моему уху. — Притворись.

Это слово наполняет меня ложным чувством облегчения, как будто мне вдруг разрешили хотеть этого. Притвориться, что все в порядке. Я обвиваю его шею руками, пытаясь улыбнуться от переполняющих меня эмоций.

Он резко останавливается и смотрит мне в глаза. — Что случилось?

— Ничего. — Я грустно улыбаюсь, борясь со слезами, которые грозят упасть. — Просто… Я занималась этим с отцом. Вот почему я так и не научилась танцевать как следует. — Мой смех звучит болезненно. — Потому что он всегда делал это за меня.

Он кивает, заправляя прядь волос мне за ухо. — Мне жаль, что я сделал это с тобой.

Я тихонько фыркаю. — Что сделал?

— Больно, — бормочет он.

Мы долго покачиваемся в тишине, прежде чем я наконец позволяю своей голове опуститься на его грудь. Он — слабость. Утешение, которое я не должна позволять себе искать. Но я позволяю его ногам направлять мои, закрывая глаза от наплыва воспоминаний.

— Он танцевал для меня, пока я не засыпала, — шепчу я ему в грудь.

Я чувствую, как он кивает мне в волосы. — Тогда мы будем танцевать, пока он не приснится тебе.

Глава 36

Кай

Ее голова давит мне на руку.

И я боюсь, что больше никогда не сдвинусь с места, если это будет означать, что она останется рядом со мной.

Эта мысль пугает меня, пробираясь из глубины чувств, в которые я не хочу погружаться в данный момент. Поэтому я заглушаю ее, молча глядя в небо, затянутое розовыми облаками. Подстилка почти не спасает от ощущения неровной грязи под моей спиной, и все же она крепко спит рядом со мной. Это впечатляет, правда.

Она танцевала на моих ногах, пока ее веки не отяжелели, а голова не склонилась к моей груди. Я опустил ее на подстилку, прежде чем она успела обслюнявить мою единственную рубашку. Теперь я смотрю на то, что осталось от косы, которую я заплел ей, и провожу пальцем по серебристым прядям.

Она так обманчива. Так похожа на Элитную. Это поразительно — не чувствовать исходящей от нее силы.

С ее губ срывается звук, мягкий и сонный. Я борюсь с желанием обхватить ее свободной рукой, провести губами по ее шее.

Несмотря ни на что, я изо всех сил стараюсь не хотеть ее.

Что-то изменилось между нами, и в то же время ничего не изменилось. Она все та же Пэйдин, которую я знал до того, как выяснилось, что она Обыкновенная. Та самая Пэйдин, которую я знал до того, как она убила короля.

Та самая Пэйдин, в которую я влюбился.

И это пугает. Страшно осознавать все ужасные поступки, которые она совершила, и все равно хотеть ее всю, несмотря ни на что.

Не знаю только, может ли она сказать то же самое обо мне.

В конце концов, я убил ее отца. Она защищалась от человека, которого я ненавидел, а я убил человека, которого она любила. А теперь я приковал ее к гибели. Она и есть та миссия, которой я страшусь.

Она шевелится, и я замираю. Когда она поворачивается ко мне лицом, ее голубой глаз приоткрывается, моргая в утреннем свете. — Ты меня не разбудил, — ворчит она, недоумевая.

— Я больше не утруждаю себя попытками.

Она сонно смеется. — Я бы подумала, что ты уже перебросил меня через лошадь.

Я поднимаю руку, которую она сейчас не сжимает, и щелкаю ее по кончику носа. — Путешествовать весело только тогда, когда ты постоянно пытаешься сбежать.

Я опускаю руку и вижу, как на меня смотрят широко раскрытые глаза.

Черт.

И снова я не задумывался о том, что делаю, пока дело не было сделано.

Я не щелкал ее по носу с того самого последнего Испытания, когда все полетело к чертям. Того последнего Испытания, которое я спешил закончить, чтобы найти ее на другом конце.

Я не щелкал ее по носу с тех пор, как был достаточно глуп, чтобы испытывать к ней чувства. И все же я здесь, следую той же судьбе. Попадаю в те же самые ситуации. Ту же самую Пэйдин.

Она прочищает горло, внезапно выглядя очень бодрой. — Хочешь, чтобы я и дальше пыталась сбежать?

— Это довольно забавно, — говорю я непринужденно, хотя чувствую себя совсем не так.

— Приятно слышать. Потому что я и не собиралась останавливаться.

Одним быстрым движением она хватает зазубренный камень с подстилки и приставляет его к моей шее, наклоняясь надо мной. — Это может причинить достаточно вреда, чтобы я смогла сбежать, ты так не думаешь?

Моя улыбка сменяется гримасой, когда ее вторая рука прижимается к моему бедру, чтобы еще больше подпереть себя. — Только если ты сможешь пройти через это, — выдыхаю я.

Ее брови сходятся вместе с чем-то обманчиво похожим на беспокойство. — Что случилось? Что это за выражение лица?

— Может быть, — выдыхаю я, — это как-то связано с камнем, который впивается мне в горло.

— О, пожалуйста, я почти не давлю…

Она снова опирается своим весом о мое бедро, и я вздрагиваю достаточно, чтобы она уловила движение. Ее глаза скользят по моей рубашке и расширяются от увиденного. — Почему у тебя идет кровь? — Она снова поднимает голову и смотрит на меня. — И почему ты не сказал мне, что у тебя идет кровь?

— Это всего лишь царапина, Грей…

— Царапина? — задыхается она,