обувь. Он запихнул ноги в ботинки и зашнуровал их.

— Ты серьезно? Сейчас два часа ночи.

Это был не первый раз, когда он меня бросал, бежал к тому, кто ему писал или звонил. Это напомнило мне о многочисленных вечерах, когда мы с Колтоном тусовались, а Хантер звонил, забирая у меня Колтона. Он что, торговец наркотиками?

— Я знаю. Извини, но мне надо идти.

Он встал, натянул толстовку и двинулся к двери, нахмурив брови.

— Хантер?

Он взялся за ручку двери и оглянулся на меня, его глаза смягчились, когда он скользнул по мне взглядом.

— Не уходи. Я вернусь позже. Обещаю, — он бесшумно проскользнул через дверь и исчез.

Ошеломленная, я сидела, разинув рот, глядя на дверь. Чем он занимается посреди ночи? Он был скрытным и загадочным человеком. Кроме его близких друзей, я была одной из немногих, кто видел за его репутацией настоящего человека, но я внимательно вглядывалась. Очень внимательно. И он все еще оставался для меня загадкой.

Я рухнула обратно на подушку и провела рукой по губам, все еще чувствуя прикосновение его губ. Черт возьми. Мы снова поцеловались. Но потом он ушел. Обида и смущение побуждали меня встать и уйти, но сильнее оказалось желание остаться здесь, в его кровати. Стиви уехала бы, если бы я попросила, но я не хотела с ней так поступать. Сейчас она, похоже, наслаждалась Тарзаном, возможно, даже слишком сильно. Еще одна причина, по которой я не хотела ее искать.

Все это были лишь оправдания. Поводы поглубже зарыться в его удобную кровать. Мой нос уткнулся в простыни, вдыхая его запах.

«Стоп. Джеймерсон. Сейчас же. Вы всего лишь друзья. Друзья, которые продолжают целоваться».

Мой разум лихорадочно перебирал примеры, доказывая, что между нами ничего нет, кроме связи, возникшей из-за смерти Колтона, потребности в утешении и отчаянного желания найти кого-то, кто понимает. И наконец, кокон его одеяла заглушил голоса в моей голове, унося меня в сон.

Глава 25

Джеймерсон

Я моргнула, открывая глаза, но луч света тут же заставил их закрыться. С моих губ сорвался тихий стон, и я отвернулась от яркого света, зарывшись глубже под мягкие одеяла. Было настолько комфортно, словно я спала на облаке. Я протиснулась дальше, прижавшись к чему-то твердому. Теплому. Сводящему с ума аромату. Разбудившим эмоции и желание.

Чья-то рука скользнула под одеяло и легла мне на бедро, притянув к себе. Нежное прикосновение тела вызвало целую лавину воспоминаний о прошлой ночи.

Мои глаза резко распахнулись.

Прямо перед моим лицом была обнаженная грудь Хантера. Мышцы его пресса двигались вверх-вниз с каждым вдохом. Мой взгляд опустился ниже. На нем были только боксеры. Они сидели достаточно низко, чтобы увидеть паховую выемку на его нижней части торса.

Ткань ничего не скрывала.

Совсем ничего.

О. Мой. Бог.

При виде его меня пронзила дрожь. Желание прикоснуться к нему было очень трудно игнорировать, но мысль о том, чтобы разбудить его, остановила меня.

Когда он вернулся? Как я не проснулась, когда он забрался ко мне в кровать? Я чутко спала. Я могла слышать шаги сестры по коридору, направляющейся ко мне, с того момента, как она вставала с кровати. Я всегда была готова вскочить и бежать, если кто-то нуждался во мне. Но этой ночью Хантер, практически голый, пробрался ко мне в кровать, и я этого не заметила.

Ко мне вернулись все детали поцелуя, но в свете дня он превратился в мерзкий сон, оставивший противный осадок. В голове всплыло лицо Колтона, искаженное отвращением и болью:

«‎Как ты могла, Джейм? С моим братом-близнецом?»

Хантер зашевелился, его пальцы скользнули под шорты, в которые я была одета, и поднялись по бедру. Поток тепла взметнулся по моей коже.

Я стиснула зубы. Почему он вызвал во мне такое возбуждение? Почему именно он? Это мог быть кто угодно — парень, с которым я познакомилась на вечеринке или стояла в очереди за кофе. Но почему именно Хантер должен был воспламенить кровь в моих жилах?

Он был тем, кого я не должна хотеть. Тем, кого я не могла иметь. Что со мной не так? Меня должно было тошнить от него. Но почему мысль сбросить одежду, почувствовать его обнаженную кожу, его тело, движущееся рядом с моим, заставляла сердце бешено колотиться, разгоняя желание по всему организму?

Я перевернулась и села.

Он резко проснулся, голова взметнулась вверх.

— Ты в порядке? — его голос был хриплым, сонным. Сексуальным.

— Да. В порядке, — мой рот был словно набит ватой, пропитанной чем-то противным.

Он закрыл глаза, снова опустив голову на подушку. На его лице не было ни тени волнения. Расслабленный, спокойный. Красивый. Я раздраженно потерла голову.

— Во сколько ты вернулся вчера вечером? — спросила я, хотя на самом деле хотелось сказать: «Ты что, переспал с Санни или Кристой, а потом забрался ко мне в постель?» Черт! С каких пор я звучу, как ревнивая девушка?

Он пробурчал что-то невразумительное, не ответив на мой вопрос. Его веки снова затрепетали, когда я соскользнула с кровати, и он бросил взгляд через плечо на часы.

— Сейчас только семь, Джейм, — он потер лоб.

— Спи дальше, — я направилась к двери по его мягкому ковру. — Мне нужно домой, — но сначала — прополоскать рот, чтобы убрать этот неприятный запах.

— Тебе нужно домой… сейчас? — его брови поднялись вверх.

«Да, — подумала я. — Потому что чем дольше я здесь нахожусь, тем больше вероятность того, что я сделаю какую-нибудь глупость. То, чего нельзя будет вернуть».

— Скоро, — я пожала плечами и направилась в ванную комнату. Я помнила по прошлым визитам, что у них там на дне ящика лежит куча одноразовых зубных щеток для гостей.

«Для гостей? — ехидно прозвенел голос у меня в голове. — Ты имеешь в виду ночных посетительниц, вроде Санни или Кристы?»

Я схватила щетку, желая избавиться от противного привкуса во рту. Я яростно начала чистить зубы. Мое настроение скрутилось туже, чем колючая проволока. Нужно было бежать. Пойти на кикбоксинг. Сделать все, чтобы забыть, какими были его тело и губы на моих.

Шаги остановились у двери, и я подняла глаза, взглянув на него через зеркало. Легкие сдавило. Все еще в одних боксерах, он прислонился к дверному косяку, руки скрещены на груди, пристально наблюдал за мной с легкой, насмешливой улыбкой. Его волосы были в беспорядке, что делало его еще сексуальнее, чем кому-либо вообще дозволено быть.

Он совсем не был похож на любого другого восемнадцатилетнего парня в