Шрифт:
Закладка:
Стоя там и сжимая в руках свои вещи, я подумала, что заключенные, наверное, испытывают то же самое, особенно те, кто провел в тюрьме долгие годы. Стоя там, как и я, с пакетом вещей, были ли они такими же дезориентированными и боялись ли они возвращаться в реальный мир?
Я направилась к машине. Не могла заставить себя оглянуться на те культовые башни, поскольку в противном случае от моего самообладания не осталось бы ни следа.
36. Бунт
Холлоуэй, 1989 год
– На счет три! Раз… два… три!
Мы отперли дверь в корпус и ворвались внутрь. Все тридцать женщин-надзирательниц были одеты в синие защитные костюмы, и на нас были наголенники, щиты, шлемы и забрала. Мы были вооружены дубинками PR24, как они официально назывались. Сломя голову неслись в огонь, хаос и насилие бунта. Наши ботинки со стальными носками стучали по рифленому металлическому полу, в то время как в нас летели горящие предметы, оставляя в воздухе красные и желтые хвосты.
Я скрестила руки, укрываясь щитом от бутылки, которая летела по направлению к моему лицу со скоростью 100 километров в час.
– Проклятые надзирательницы! – орали женщины-заключенные, как бешеные животные. – Умрите, стервы!
– Попробуйте до нас добраться! – кричали они в коридорах. – Мы готовы!
Они стучали в двери кулаками и били по перилам всем, что попадало им под руку.
Воздух был удушливым от дыма и токсичных веществ, исходящих от горящих матрасов. Женщины разбили лампочки, поэтому было абсолютно темно. Из-за клубов густого черного дыма мы практически ничего не видели. Тем не менее двигались вперед, не показывая свою слабость. Нужно было вернуть контроль над корпусом и усмирить заключенных.
– Вперед, девушки! – скомандовала старшая надзирательница. – Идите, идите!
У меня першило в горле от дыма, и легкие обжигались с каждым вдохом.
Всего пару часов назад я лежала на диване ногами вверх и смотрела криминальную драму. Так было до того момента, пока меня и еще пятнадцать надзирательниц из Холлоуэй не вызвали в соседнюю тюрьму в качестве подкрепления, чтобы взять под контроль бунтующий корпус.
Тюрьма Буллвуд-Холл в Хокли, Эссекс, была женской тюрьмой категории С. Ее закрыли в 2013 году, но в то время она была известна тем, что оставалась одной из последних тюрем, где заключенные сами чистили унитазы. Там снимали документальный фильм «Действительно плохие девчонки», который позволяет вам получить представление о женщинах, которые содержатся в этой тюрьме.
Нам сообщили, что заключенные все крушили. Их было шестьдесят, и среди них были как осужденные, так и подследственные.
Они подожгли свои камеры, и надзирательницам пришлось покинуть корпус ради собственной безопасности. Меня готовили к этому моменту. Это был мой первый бунт, но я нисколько не боялась, понимая, что мы команда и поддержим друг друга.
Все находились под действием адреналина и готовились к чему угодно.
Наша цель состояла в том, чтобы эвакуировать заключенных, даже если бы они пинались и кричали. Мы должны были надеть на них наручники, обыскать и поместить в фургон, чтобы перевезти в другую тюрьму. Они не могли вернуться в свой корпус после всего, что натворили. Потребовалась бы не одна неделя, чтобы привести все в порядок.
– Вытащите меня отсюда! – кричала одна из заключенных, бежавшая в мою сторону. – Я не хочу в этом участвовать.
Она молила меня о защите. Разве можно было ее винить? Помимо опасности, бунты или подстрекательство к ним влекут за собой лишение свободы на срок до десяти лет. Я подтолкнула ее к двери, где находились надзирательницы, которые должны были ее задержать.
На меня плевали. Меня обзывали, пинали и били кулаками. В меня бросали горящие предметы. Я размахивала дубинкой, как световым мечом, отбрасывая летящие бутылки и банки.
Вода из луж брызгала на ноги – по крайней мере, я надеялась, что это вода. Мне было страшно представить, что еще это могло быть.
Впереди была баррикада из перевернутой мебели и матрасов, которая должна была помешать нам проникнуть внутрь и не дать заключенным, желавшим выбраться, это сделать. Суть состояла в установлении контроля на всех уровнях.
Организаторы бунта были сзади, обороняя баррикады. Нам нужно было разрушить сразу несколько завалов и прорваться через них. Мы встали в одну длинную линию, как во время схватки в регби.
– На счет три! – скомандовала старшая надзирательница. – Раз… два… три!
Мы пошли в атаку, отодвигая мебель и перебрасывая вещи из стороны в сторону.
Из черного дыма вышло много заключенных, умолявших вывести их оттуда. Мы хватали их за шкирку и толкали в сторону выхода. Нам нужно было быть жесткими: возможно, они притворялись, что их нужно спасти, чтобы нанести по нам удар. Они вполне могли быть вооружены ножами.
Мы добрались до второй баррикады, но она была высотой с целую крепость. Никто не смог бы пробраться через нее без подъемника.
Медленно отступая к выходу, мы прикрывали друг друга со спины от атак сверху или сзади. Как только вышли, я сняла шлем. Волосы прилипли ко лбу от пота. Глаза покраснели от дыма. Когда я говорила, у меня болело горло, потому что оно было раздражено от криков. Тем не менее умудрялась шутить.
– У тебя тушь потекла, дорогая, – в шутку сказала я подруге. Юмор был естественным способом успокоиться.
Во мне циркулировало столько адреналина, что не было времени на размышления. Что, если меня ударят до потери сознания/пырнут ножом/подожгут? Чувство единения грело мне душу. Мы были командой. Оказались в опасной ситуации и вышли из нее относительно невредимыми. Страх нас объединял.
Нам удалось вытащить двадцать заключенных, что не было плохим результатом, но нам оставалось эвакуировать еще две трети обитательниц корпуса.
– Готовы, девушки? – последовал приказ. Теперь у нас были подъемник и подкрепление: к нам привезли надзирательниц из другой тюрьмы. Ничто не могло нас остановить.
Мы застегнули шлемы, подняли дубинки и снова пошли в атаку.
В тот момент я поняла, что тюремная система стала для меня второй семьей. В моей жизни каждый день отличался от другого. Я приходила и уходила, сияя от радости.
37. От прошлого не убежишь
Сафрон-Уолден, Эссекс, лето 2016 года
Я шла по главной улице одного из самых живописных городков неподалеку от Лондона. Сафрон-Уолден. Мой новый дом. Новое начало. У меня перехватило дыхание.
Извилистая улица завернула за очередной угол, и взору открылось больше тюдоровских домов с деревянными балками и других исторических зданий, датируемых 1141 годом, когда город был построен вокруг замка. Кофейни, сувенирные магазины, лавки с мылом ручной работы и местными безделушками.
Я не могла дышать.
Меня окружали здоровые на вид люди, которые очень отличались от заключенных, с которыми приходилось иметь дело. Матери с детьми, пожилые люди – все заглядывали в местные магазины, а я не могла наполнить
