Тогда

Большого счастья страшная подруга

Приходит похоть. Повседневный стол

И здравый нрав становятся постылы.

И почему той похоти чума,

Дома изысканные выбирая,

Щадит пенатов скромных? Почему

Свята Венера в хижинах убогих

И здравы страсти у людей простых,

Держась в своих пределах? И, напротив,

Богатые, особенно цари,

Стремятся к беззаконному? Кто слишком

Могуч, тот хочет мочь, чего не может.

Ты знаешь, что царице подобает:

Страшись возврата мужа твоего.

Федра

Одной любви покорно сердце Федры,

Я не боюсь возврата: никогда

Не возвращался тот под свод небесный,

Кто потонул в молчанье вечной ночи.

Кормилица

На Дита не надейся. Пусть запрет

Свое он царство, пусть стигийский пес

Хранит врата, Тезей найдет дорогу.

Федра

Быть может, он простит мою любовь.

Кормилица

Безжалостен он был к супруге чистой,

И дикая узнала Антиопа

Его руки жестокость. Но допустим,

Что сможем гнев его переломить, —

Кто сломит сына дух неукротимый?

Возненавидев даже имя женщин,

В безбрачье он свои проводит дни,

Бежит любви. Не забывай, что он

Из рода амазонок.

Федра

Вслед за ним

По высям снежным легкою ногой

Бегущим, прыгающим через камни,

Хочу лететь по рощам и горам.

Кормилица

Чтоб он твоим ласканьям уступил

И чистоту нарушил для Венеры?

И полюбил тебя, когда, быть может,

Из-за тебя всех женщин ненавидит?

Нельзя его мольбами победить.

Он дик!

Федра

Любовь и диких побеждает.

Кормилица

Он убежит.

Федра

Я вслед за ним хоть в море.

Кормилица

Отца не забывай.

Федра

И мать я помню.

Кормилица

Весь род наш он презрел.

Федра

Так нет соперниц.

Кормилица

Придет супруг…

Федра

Кто? Спутник Перифоя?

Кормилица

Придет отец.

Федра

Он кроток был к сестре.

Кормилица

Вот этими седыми волосами

И грудью, изнемогшей от забот,

Сосцами, дорогими для тебя,

Молю, остановись в своем безумье.

Желанье выздороветь – часть здоровья.

Федра

Не вся стыдливость вышла из души.

Старушенька, я слушаюсь. Любовь,

Которая не хочет управляться,

Побеждена да будет. Доброй славы

Не оскверню. Один исход из бед:

За мужем я последую и смертью

Предотвращу несчастье.

Кормилица

О питомка,

Умерь души разнузданный порыв:

Ты потому-то и достойна жизни,

Что смерти мнишь достойною себя.

Федра

Смерть решена; вопрос о роде смерти:

Окончу ль петлей жизнь или железом,

Иль брошусь вниз с Палладина Кремля.

Кормилица

Ты думаешь, моя позволит старость

Тебе погибнуть? Яростный порыв

Останови. Вернуться к жизни трудно.

Федра

Ничто погибели не помешает,

Коль решено и должно умереть.

Моя рука отмстительницей будет

За чистоту.

Кормилица

Единая утеха

Моих годов преклонных, госпожа,

Когда так сильно страсть душой владеет,

Презреть молву: она ведь неправдива

И часто лучше или хуже дел.

К его душе, суровой, неприступной,

Я путь найду. Моя теперь забота

На юношу сурового напасть

И ум его сломить неумолимый.

Хор

О богиня, дочь грозового моря,

Что зовется мать двойных Купидонов!

Сильный и огнем вместе и стрелами,

Сладострастья полн и веселья мальчик.

О, как метко он выпускает стрелы!

Страсть проникнет внутрь, в глубину суставов,

Все опустошит тайный пламень жилы;

Раны мальчик вширь не наносит вовсе,

Но она мозги пожирает тайно.

Не знает покой этот отрок: всюду

Стрелы сеет он как легко по миру!

Та земля, что зрит восхожденье солнца,

Иль вечерний брег на его закате,

Или жаркий край под созвездьем Рака,

Иль Медведицы подо льдом созвездья,

Зрящий лишь одни кочевые орды,

Знает этот огнь. Он воспламеняет

Юношей сердца пылких, воскрешает

Жар у немощных стариков угасший,

Пламенем сердца дев, им незнакомым,

Поражает вдруг. Побуждает он, с неба

В ложном зраке чтоб бог снисшел на землю:

Феб, начальник стад фессалийских, долго

Пас свои стада и, свой плектр оставив,

Созывал быков полевой свирелью.

Сколько раз был зрим во обличье смертном

И сам вождь небес и всех туш гонитель.

То крылами он замахал, как птица,

Слаще пел он, чем перед смертью лебедь,

То играл бычком со свирепым взором —

Подставлял хребет свой девичьим играм,

Вздумал посягнуть он на царство брата,

Греб копытом он, в подражанье веслам.

Укротил он мощь глубины пучинной,

Трепеща за жизнь дорогой добычи.

Страстью разожглась и богиня ночи,

Светлая во тьме; она, ночь покинув,

Лучезарную колесницу брату

Отдает, и он, колесницей ночи

Правя, сократил весь свой круг привычный.

Но дрожат оси колесницы грузной,

Слишком ночь свое позабыла время,

И замедлил день своим восхожденьем.

Бросил Геркулес свой колчан и стрелы,

И большого льва, свой доспех грозящий;

Перстнем скрасил он изумрудным руку,

Дал закон кудрям, непокорным гребню,

Чистым златом он обвязал голени,

На ноги надел он красны сандальи,

Нити он рукой, знавшей лишь дубину,

Прял веретена при вращенье быстром.

Узрела Персида, богатый край

Лидийский узрел,

Как сброшена шкура свирепого льва,

Как на тех плечах, что держали свод

Высоких небес,

Краснеет тирийская тонкая ткань.

Всем жертвам поверьте: священ тот огонь

И чрезмерно могуч. Над пучиной морской,

Опоясавшей землю, под небом самим,

Где текут лучезарные сонмы светил,

Безжалостный отрок всевластно царит,

Не спасутся от этих язвительных стрел

В пучине стада голубых Нереид,

Огня не угасит морская волна.

Природе пернатых знаком тот огонь;

Ужален Венерой, готов воевать

За целое стадо смелый бык.

Испуган за жизнь подруги своей,

И робкий олень вступает в бой.

Потрясают гривой пунийские львы

Под властью любви: лишь вспыхнет любовь,

О страсти зачатой вещает их

Неистовый рев.

Индеец пред тигром пестрым своим

Трепещет тогда.

Клыки заостряет свирепый кабан,

Готова на раны вспененная пасть.

Чудовищ морских покоряет любовь

И луканских быков. Природу всю

Побеждает она, изъятий нет.

По веленью Любви угасает вражда,

Уступает огню застарелый гнев;

Что больше мне петь: и мачех злых

Смиряет любовь.

Действие второе

Кормилица. Хор

Хор

Что нового, кормилица, приносишь?

Царица где? Умерился ль огонь?

Кормилица

Надежды нет на облегченье горя,

И нет конца безумному огню.

Ее снедает скрытый жар, и страсть

Ее лицо невольно обжигает.

В глазах сверкает пламя, пред лучами

Смыкаются ослабнувшие вежды.

Изменчивы желания ее,

И боль любви ей не дает покоя.

Походка умирающей, головка

Склоняется к плечу. Упав на ложе,

Не спит она, но в жалобах печальных

Проводит ночь. То приподнять себя

Велит, то уложить, то расплести,

То вновь связать узлами кудри. Прихоть

Одна другой сменяется. Забыла

Она дары Цереры золотой.

Шагами неуверенными бродит:

Нет больше сил и пурпура в лице;

Любовь снедает члены все, и тела

Увяла белоснежная краса.

И очи, где сияло пламя Феба,

Не говорят о солнечной природе.

Струятся слезы, вечная роса

Кропит ланиты, как на высях Тавра

Дождем весны размытые снега.

Но вот дворцовые раскрылись двери:

Откинувшись на ложе золоченом,

Безумная с себя покровы рвет.

Федра. Хор. Кормилица. Служанки

Федра

О, сбросьте с плеч пурпурно-золотые

Одежды! Прочь багрянец Тира, прочь

И шелк, что серы с веток собирают.

Пусть узкий пояс стягивает грудь,

Прочь ожерелье! Жемчуг белоснежный —

Морей индийских дар – моих ушей

Пусть не тягчит! Рассыпанные кудри

Не знают ассирийских ароматов

И, в беспорядке падая на плечи,

Послушны будут прихоти ветров.

С колчаном в шуйце, фессалийский дротик

Десницей потрясая, я помчусь.

Была такою матерь Ипполита,

Когда, оставивши холодный Понт,

Она гнала отряды диких дев,

Аттическую землю попирая.

Простым узлом закручены власы

Свободные, щитом лунообразным

Покрыта грудь! Такой помчусь в леса.

Хор

Не жалуйся, не облегчает скорбь,

Умилостиви сельскую богиню.

Кормилица. Ипполит

Кормилица

Царица рощ, ты, любящая горы,

Единственная чтимая в горах,

Предотврати зловещие угрозы!

О ты, в лесах великая богиня,

Звезда небес и ночи красота,

Что вместе с солнцем озаряешь мир,

Трехликая Геката, благосклонно

Склонись к мольбам. Смири суровый дух

Угрюмого упрямца Ипполита.

Смягчи его безжалостное сердце:

Пусть склонит слух, научится любить

И пламенем взаимным возгорится.

Сломи его: пускай, упрямый, дерзкий,

Признает он Венерины права.

Сюда твои все силы напряги,

И пусть твой лик сияет лучезарно,

И светят чистые твои рога

В разрыве туч. Когда ты проплываешь

В ночном Зефире, пусть тебя на землю

Не сводят фессалийские напевы,

И ни один не хвалится пастух

Твоей любовью. Снизойди к мольбам…

Но ты уж их услышала, богиня:

Я вижу Ипполита самого,

Он приступить готов к священнодейству

И он один… колеблешься зачем?

Не будет лучше времени и места.

Теперь искусство нужно. Я дрожу?

О, не легко дерзнуть на преступленье!

Но кто царей боится, да отложит

И честь, и справедливость. Добродетель —

Плохой слуга на службе у