музыка — баян, гитара и барабаны ангольцев. Наши африканские друзья с улицы подпевали нам, хотя вряд ли знали слова песен про чёрного ворона, коня и когда «мне малым-мало спалось».

— Серёга, а ты чего не останавливаешь своего однополчанина? — спросил у меня Костян, закусывая бутербродом с салом.

— Зачем? Он же, правда, его сбил, — улыбнулся я, вспомнив заключительный эпизод в противостоянии с «Миражами».

— Меня-то не обманывай, — протянул мне чёрный хлеб Костя и накрыл его увесистым куском сала. — Твоя ракета сбила «Мираж». Марик попал уже потом.

Верно всё говорит Бардин. Да только достаточно уже у меня воздушных побед. Можно одной и поделиться.

— Думаю, что тебе показалось, — улыбнулся я.

— Ну и пускай. Что дома будешь делать? Насчёт Веры уже решил? — спросил Костян, наливая себе минералки из «Совиспана».

Я чуть весь бутерброд разом не проглотил. Теперь уже и друзья меня торопят жениться!

— Ты на сваху не похож, — ответил я прокашлявшись.

— Знаю. Так что насчёт Веры?

— Вернусь домой, подумаю, — ответил я, отпив апельсиновый сок, купленный в том же «Совиспане».

— А чего тут думать? Она тебя любит…

— Это мне известно, — поторопился я перебить Бардина.

— Ты, наверняка тоже испытываешь подобные чувства, — продолжил меня допрашивать Костя.

— Есть такое дело, но к свадьбе не готов, — ответил я. — К чему этот разговор?

— Почему? Что тебя останавливает?

И действительно, что мне мешает сделать предложение и пойти с любимой девушкой в ЗАГС? Мы слишком быстро сошлись с Верой. Вспоминаю, как долго я шёл к решению позвать замуж Женю, так это были годы! А тут несколько месяцев.

С другой стороны, так можно вечно ходить рядом с человеком и не решиться на свадьбу. Но есть то, что я не могу предать.

— Я живу небом, Кость, — ответил я. — Порой замечаю за собой, что мне по земле ходить некомфортно. Сны про полёты снятся.

— И ни разу про любимую девушку не снились? — спросил Бардин.

— Тихо-тихо! Она тоже мелькает во снах, — улыбнулся я.

— Тогда в чём проблема?

— А в том, что в своей жизни я не могу пока ещё поставить на первое что-то, кроме полётов. Я этим живу и не хочу, чтобы Вера чувствовала себя на втором месте.

— Она поймёт. Не волнуйся. И также будет жадно слушать твои рассказы о полётах, о новых самолётах. Вера — дочь авиатора! Авиация у неё в крови, — сказал Костя и поднял стакан минералки. — Дружище, не теряй этого человека. Уверен, что с ней скорость и манёвренность в твоих полётах будет выше и лучше.

Что ж, с Бардиным в этот раз стоит согласиться.

Калитка нашего двора открылась и через неё вошёл человек в камуфлированной форме. В руках чемоданы и сумки, а кожа ещё не такая смуглая, как у всех нас.

— Доброго вечера! Капитан Сидоренко, прибыл на должность специалиста по авиации в Лубанго, — представился военный с короткой стрижкой и носом-картошкой.

Вот и моя замена приехала! И как-то сразу тоскливо стало на душе.

Капитана я вводил в курс дела относительно недолго. Неделю знакомил его с ангольцами и представлял некоторым кубинцам. Мой товарищ Бенитес не скрывал расстройства, узнав о моём скором отъезде.

В нашем разговоре, который у меня состоялся после первого ознакомительного полёта с капитаном Сидоренко, Хорхе был многословен и просил передумать.

— Родио, как же так⁈ — возмущался он. — Наши войска гонят неприятеля. Скоро победа, а ты едешь домой.

— Во-первых, это приказ. А во-вторых, дома мне предстоит новый жизненный этап, — пожал я протянутую руку Бенитеса.

— Маэстро! — крепко обнял он меня. — Когда улетаешь?

— Через пару дней. Ещё один полёт сделаю и на Родину, — ответил я.

Вместо пары дней пришлось задержаться ещё на неделю. Совенко принял решение заменить и Штыкова. Зрение у Николаевича было уже не то.

Сидоренко оказался опытным лётчиком. Быстро уяснил обстановку и приступил к обучению ангольцев. Моя тройка теперь уже летала на боевые вылеты самостоятельно, чему я очень рад. Огромное удовольствие смотреть и осознавать, что ты чему-то смог научить людей. Думаю, такое же чувство у каждого лётчика-инструктора, выпускающего в свой первый самостоятельный полёт курсанта.

И вот настал день отлёта. Все мои вещи поместились в парашютную брезентовую сумку.

По старой русской традиции все присели на дорожку.

— Эх, Серёга, в такой момент улетаешь, — сказал Марк. — Никаких боевых вылетов. Летай с ангольцами и учи! А вечером…

— Ты про «сухой» закон не забывай, — сказал я.

— Помню-помню. Ты мне так ответ не сказал на задачку. Может, откроешь тайну? — спросил Барсов.

Я взял листок и расписал ему ответ на загадку про математический парадокс с ниткой вокруг Земли.

— Как видишь, получается почти 16 сантиметров. Мышь в такую дырочку проскочит однозначно, — передал я листок с формулами Марку.

— Вот так всё просто? — расстроился Барсов.

— Всё гениальное — просто, мой юный друг, — ответил я, использовав любимую фразу командира нашей курсантской роты Голубева.

На аэродроме мы были приятно удивлены огромному количеству провожающих. Такое ощущение, что весь аэродром провожает Штыкова и меня. Техники отошли от своих машин и помогли загрузить наши немногочисленные вещи.

Пришли и лётчики с острова Свободы. Нам с Николаевичем были торжественно вручены большого размера чёрно-белые фотографии. Те самые, сделанные после боя с «Миражами». На обратной стороне даже не всем хватило места для автографа.

Командир Ан-26го, на котором мы полетим в Луанду, начал всех звать на борт. Прощание со всеми оказалось долгим. Каждому из кубинцев и ангольцев хотелось мне и Штыкову что-то сказать на добрую память.

— Мештре! Подожди! — услышал я голос Фронте.

Анголец, прихрамывая, быстро шёл к самолёту вместе со своим племянником. Это тот самый парнишка, которого я спас после крушения Ан-12. В руках он нёс какой-то свёрток и подгонял своего дядю.

— Мы успели, — радостно сказал вспотевший Фронте и крепко меня обнял. — Не мог вас отпустить без сувенира.

— Да брось ты, Фронте, — махнул рукой. — Я столько воспоминаний увезу из Анголы, что и без сувениров вас не забуду.

— Но это особенный, — сказал Фронте и подмигнул своему племяннику.

Малец раскрыл свёрток и вручил его содержимое мне. Это был небольшой