вопрос с димебоном в компании, проводить клинические исследования, – я глубоко вздохнул. – Вы получите десять процентов. Просто за то, что согласитесь раз в месяц прилетать в Швейцарию и давать пинков местным камарадам.

Солк тихо засмеялся:

– Советы точно продадут патент на этот димебон?

– Ручаюсь.

У меня есть Галя, у меня есть Суслов. Впрочем, Галя все больше и больше теряет свои позиции – как папа умрет, про нее все забудут. Надо спешить.

– Тогда я в деле. Готов даже вложить своих средств – это будет любопытный опыт.

– Думаю, не потребуется. Но на всякий случай отказываться не буду.

* * *

Толстый и тонкий. Фредерик Паульсен и Ганс Вебер – банкир «Кредит Суисс» – вышли будто из пьес Чехова. Тощий желчный владелец «Ферринга» смотрел на нас волком, есть отказался, заказал только апельсиновый фреш. А вот Ганс выбрал себе два салата, отбивную с картошкой, взял пива. Он был шумным, жизнелюбивым, как все толстяки. Я поймал себя на мысли, что никогда не слышал, чтобы пузан кончал жизнь самоубийством. Инсульт, инфаркт, рак, что угодно – только не суицид. А вот тонкие…

Когда Раппопорт, взявший на себя роль переводчика на немецкий, представил сначала меня со всеми регалиями (по рукам пошел «Ланцет» со статьей), а потом Солка – атмосфера мигом переменилась. Паульсен начал улыбаться, банкир так и вовсе расцвел. У него с собой были все финансовые документы, и мы тут же погрузились в расчеты.

Моими тремястами тысячами можно было легко закрыть кассовый разрыв, но на развитие фирмы требовались дополнительные средства. У Фредерика был план, как выйти из кризиса – планировался ускоренный выход с новинкой – терлипрессином. Что-то про лечение кровотечения из варикозно расширенных вен пищевода. Очень «узкий» препарат. Что-то он, конечно, заработает, но кардинально ситуацию не спасет. Убытков по году ожидается больше полумиллиона долларов. Это если не закрывать фабрику под Килем.

Мы переглянулись с Солком, Джонас мне кивнул:

– Я тоже вложу триста тысяч долларов, но мы с Эндрю хотим контрольный пакет акций.

Пошла торговля. Паульсен упирался, мы давили. Решил все Вебер. Он пристукнул ладонью по столу, чуть не уронил бокал с пивом:

– Фредерик, ты не в той ситуации, чтобы отказывать господам. Если сделки не будет, банк заберет компанию по банкротству и сам продаст ее. Уже без твоего участия. Советую соглашаться – условия более чем приемлемые. Ты остаешься директором, дело всей твоей жизни будет процветать. Господа, похоже, дадут не только деньги, – Ганс на нас внимательно посмотрел, потом постучал жирным пальцем по «Ланцету». – Но и разные интересные идеи. Я прав? Эндрю, Джонас?

Мы дружно кивнули. После чего Паульсен вздохнул, протянул руку. Мы ее пожали по очереди. Сделка совершилась. Я и Солк получали по тридцать процентов акций, Раппорту за ушлость упало два процента уставного капитала в виде комиссионных.

Мы обсудили детали. Я заявил, что подпишу доверенность на Солка на совершение сделки, выпишу переводной чек. И дальше Джонас после окончания конференции урегулирует все юридические вопросы, проведет первый совет директоров.

Сделку отпраздновали шампанским. Я не стал мелочиться и заказал «Клико». Кислятина с пузырьками, между нами говоря. Но символ – просто отличный.

* * *

Вот как назло сегодня экскурсия по ленинским местам. А вечером на концерт надо успеть. Хотя на глобусе Цюриха, купленном за пять франков в киоске в лобби «Суисс-отеля», расстояние от нашего отеля до этого самого Галленштадиона не очень большое, километра три. Успею. Люба же меня отпустила, даже предложила позвать к себе Коваленю, чтобы я ушел незамеченным. И билетик у меня есть, двадцать франков отдал. Танцпол.

Оказалось, Ильич в Цюрихе тусил на ограниченном пятачке в историческом центре. Нас туда отвезли на автобусе, а потом крендель из консульства погнал нас пешочком, ибо это проще. Что вам сказать? Улица как улица, магазинчики, арт-галереи, кафе. Обычный туристический набор.

Нам показали место, где был какой-то кабак, где Ильич пил пивас и слушал местных певичек. Экскурсовод об этом промолчал, а я извлек сведения из своей памяти. Лет через пять с целью очеловечивания образа вождя народу начнут скармливать такую информацию.

Шпигельгассе ничем от окрестных улочек не отличается. То есть вообще. Те же безликие здания. Возле четырнадцатого дома, серой пятиэтажки, кучкуется группа человек десять, взирают хором куда-то вверх. Еще соотечественники? Подошли поближе – нет, на испанском гутарят. Ленин то, Ленин сё. Оказывается, не только советские сюда паломничество устраивают. Пощелкали фотоаппаратами и ушли. А музей?

Оказалось, никакого музея нет. Вообще. Власти Цюриха зажали. Или наши не смогли договориться. Но Ильичу досталась только табличка под окнами третьего этажа, мол, Ленин (просто фамилия, без имени даже) жил тут с ноября шестнадцатого по апрель семнадцатого.

Я достал «ФЭД», взятый Аней напрокат у каких-то знакомых, и навел объектив на надпись. Щелкнул, а потом подумал, каково будет показывать парторгу фото, на котором написано, что Ленин – фюрер. Прямым текстом. «Lenin der Führer der russischen Revolution».

* * *

До Галленштадиона я шел по-барски, не спеша. Времени было вагон. Дорога и вправду километра три. И блуждать не пришлось – всего один раз повернуть, дальше по прямой. Народу на подходах становилось всё больше. Естественно, молодежь. Попадались и пьяные, и обкуренные, но вели себя они довольно корректно. Гоготали между собой, но морды бить никому не пытались. Я вспомнил какой-то рассказ о революции в Германии в восемнадцатом году. Собрались типа протестовать против чего-то. Тут войска, полиция, разгонять. Народ начал разбегаться во все стороны, но быстрому рассасыванию публики помешало перемещение убегавших строго по парковым дорожкам. Вот и эти: выпили, дунули, но всё в пределах закона. Азия-с.

Купил футболку за пятерку, программку за франк. С одной стороны на немецком, с другой – на инглише. Тринадцать тысяч зрителей сегодня. «Дженисис» впервые в туре начали использовать осветительную аппаратуру Vari-Lite за миллион баксов. Короче, шоу – быть.

Что вам сказать? Это было охрененно. Я не очень любил стадионные концерты, считая их элементом чёса на максималках, когда «мильён меняют на рубли», но тут… Если бы хотелось предъявить претензии, то не за что. Отпахали ребята на все сто сорок шесть процентов. Бэнкс спрятался за нагромождением клавишных, высоченный Резерфорд стоял столбом, только гитары менял, зато Коллинз, еще молодой, хоть уже и с заметной лысиной, метался живчиком по сцене с бубном в руках. И пел… проникновенно, короче. Не могу сказать, что «Дженисис» входили хотя бы в первую десятку моих предпочтений, но о потраченной двадцатке я не пожалел ни разу. Будет