Впрочем, партком решил поиметь с меня хоть что-то. Оказывается, про ленинские места не один я помню. Видать, брошюра «Ленин в Цюрихе», написанная одним нобелевским лауреатом по литературе, пользуется популярностью. Блин, лишь бы не пошутить об этом в официальных беседах.

Короче, Яркин наказал обязательно эти самые места посетить, а в музее оставить запись от партийной и комсомольской организации института. И фотоотчет после поездки занести. Вот же жучила! Даже не поинтересовался, есть ли у меня фотоаппарат. Да что там, пленку я за свои покупать должен? И фотографии печатать тоже? Да, суммы копеечные, но больше недоверие парит.

Кстати, с выездной комиссией и прочими атрибутами маразма в этот раз обошлось вообще легко и без проблем. Сплошная профанация. Три минуты – и на свободе с полным одобрением. Как в том анекдоте про экзамен по истории для блатного абитуриента: «А вы знаете, что была Вторая мировая война? – Да. – Отличные знания, идите, пять».

Оказалось, я напрасно учил фамилию главного швейцарского коммуниста Армана Маньена. К тому же у них там тупо партия труда какая-то. Зато выпускают газету с французским названием и еженедельники с немецким и итальянским. Где-то у меня записаны эти охрененные имена. Зачем мне эти сведения? Там, наверное, три коммуниста на всю страну! Яркину за свои командировочные покупать эту макулатуру не буду, пусть в Ленинку идет и любуется. Он, правда, не настаивал, намекнул только.

* * *

Возвращаюсь домой, а Аня стоит и пристально смотрит на облетевший клен, растущий у нас во дворе. Дерево обычное, что на него глазеть? Ни разу не редкость для Москвы.

– Листья кленовые вижу на ясене? – спросил я, обхватив подругу сзади. – Что показывают?

– Кузьма застрял на дереве, представляешь? – она ткнула пальцем куда-то вверх. В подтверждение оттуда донесся жалобный мяв.

– Слезет, – философски заметил я. – У котов это получается.

– Он боится! Надо вызвать пожарных… – с сомнением ответила она. – Их же можно попросить? Я бы сама полезла, но дерево тонкое, боюсь, сломается.

– Вряд ли они согласятся, – заметил я.

До службы спасения и сообщений про спасенных котиков еще остается не один год. Пожарные пока занимаются тушением огня во всех проявлениях.

– Андрей, как ты можешь так равнодушно к этому относиться?

– А что мне будет, если я спасу этого обжору?

– Что угодно! – совершенно опрометчиво ответила Аня.

– Я запомню эти слова, – хищно улыбнувшись, сказал я. – И не вздумай потом отнекиваться!

– Что ты собрался делать? – спросила девушка, наверное, уже пожалевшая о своих словах. – Не вздумай пилить дерево!

– Все будут целы, – пообещал я. – Через две минуты ты получишь возможность подержать в руках рыжее и совершенно наглое существо. Жди!

Мне понадобилось даже меньшее количество времени. Вернувшись, я произвел несколько магических пассов возле ствола клена, и буквально секунд через десять Кузьма с довольными криками спустился добровольно и безо всяких проблем.

– Очень знакомый запах. И куда ты ходил?

– Экстракт валерианы, – честно признался я. – Купил в аптеке за углом. Вспомнил, как этот алкаш гонял пустой пузырек на улице, вот и подумал, что поможет. Слушай, женщина, моё желание! И не говори, что не обещала! – торжественным голосом произнес я.

– Я готова, мой повелитель, – подруга весьма сладострастно улыбнулась.

– Хочу целую сковородку жареной картошки! И две бутылки пива! Нет, три. А то, про что ты подумала, – я приобнял Аню за талию, – само собой разумеется.

* * *

Поход в аптеку имел и другие важные последствия. О которых я ничего не сказал ни Ане, ни кому бы то ни было еще. Думаю, дело может выгореть очень интересное.

Я уже выходил, когда стоявшая за мной женщина спросила «что-нибудь от аллергии». И тут у меня случилось гениальное озарение. Это вам не просто так, когда сработала интуиция или вы верно угадали прикуп на мизере. Такое иногда бывает пару раз в жизни. А у большинства населения – и ни одного.

Я будто попал на лекцию по фарме в той жизни и услышал, как лектор распинается по поводу великолепного изобретения советских химиков, которые разработали димебон, чудо-лекарство, на голову выше всего остального, и вообще. И в самом деле, это добро назначалось направо и налево до середины девяностых. А потом препарат не выдержал конкурентной борьбы и выпуск прекратили. Фигня? Не-е-е, совсем наоборот. Чуть позже выяснилось, что копеечный препарат помогает не только от аллергии, но и от главного мозгового недуга старичков всего мира – болезни Альцгеймера. И патент в 2009 году выкупила компания «Пфайзер». За семьсот с лишним… Миллионов. Долларов. Потому что болезнь дорогая, на нее тратится больше триллиона тех же денежных единиц в год.

Потом там было что-то с клиническими исследованиями, крысы-мыши, но факт остается фактом: обладатель патента получил хороший приз. Короче, я хочу это лекарство. Целиком и полностью. Чтобы никакая большая фарма ничего без меня сделать не могла.

* * *

В институте меня опять поймал Давид, затащил в пустую аудиторию. Вид у него был довольный, можно даже сказать, счастливый.

– Чего это ты сегодня при параде?

Я осмотрел парня с ног до головы. Начищенные ботинки, брюки со стрелками, белоснежная рубашка с галстуком.

– Делаю предложение Симке. Все, решился.

– Э… А как же конец года, узнать друг друга получше?

– Да мы пять лет нос к носу!

– Дава, семейная жизнь – это совсем другое. Вот привез я к себе Аню, и знаешь, человек открылся совсем с другой стороны.

– Плохой?

– Нет, что ты… Просто дома Азимова не такая, как на публике. Более мягкая, домашняя. Уязвимая даже. Так же и с Симой у тебя может быть. У ну как она храпит по ночам? Или одеяло на себя стягивает? Поживите вместе, притритесь…

Давид сначала засмеялся, потом задумался. Мотнул головой:

– Нет, делаю предложение. Ноябрь – ждать загса, потом декабрь, свадьба, то-се… А там уже списки составляют по распределению. Хорошие места москвичи забьют – и все.

Я пожал плечами:

– Дело твое.

– Жена-врачиха, это же самый, как говорят евреи, цимес, – Давид сам себя воодушевлял. – Вот загибай пальцы. Всегда тебе выдаст больничный. Это раз. Само собой медицина. Пропишет нужные таблетки, найдет самые современные лекарства…

– Это ты и сам можешь.

– Самолечение у нас запрещено! – Ашхацава назидательно поднял палец. – Потом третье. Педиатрия. Даже самая распоследняя докторша понимает, как лечить своих детей, и не даст их угробить участковому врачу.

– Есть и четвертое?

– А как же… Все узкие врачи в знакомых – подобрать очки дяде Темиру, сдать кровь тете Амзе… Не боятся крови и грязи, – загнул пятый палец «князь».

– …и смерти, –