Взвыв от ярости, я вытащил из-под плаща свой кошмарный револьвер, а геносква ринулся на меня. В Зимней мантии я мог действовать намного быстрее, чем без нее, но даже с ней я едва успел выстрелить от бедра. Геносква был футах в трех, когда оружие громыхнуло, словно мощная винтовка. Затем огромное создание врезалось в меня, будто товарный поезд, и, словно поднятый ветром мусор, я взмыл в воздух, перелетел улицу и ударился о борт соседского минивэна.

Металл со скрежетом промялся. Стекло разбилось. Серебряная молния пронзила мое тело, не причинив особой боли. Животная вонь геносквы заполнила ноздри. Мои руки оказались прижаты к автомобилю, но я не выпустил пистолет и ткнул им в туловище монстра. Не успел я выстрелить, как он обхватил мое предплечье обеими руками, словно я был крошечным ребенком, и пригвоздил его вместе с оружием к кузову. Затем положил ладонь мне на голову, впившись когтями в кожу, и сжал пальцы, чтобы расколоть череп, как орех.

– Хватит! – услышал я резкий окрик Никодимуса.

Геносква низко зарычал. Чтобы посмотреть назад, ему пришлось по-обезьяньи повернуться всем телом – мускулы на шее были слишком толстыми и не позволяли свободно вращать головой. В результате я тоже смог заглянуть ему за спину. Кэррин, судя по всему целая и невредимая, стояла, прижимая Фиделаккиус к горлу Никодимуса.

Я испытал приступ свирепой гордости.

Она его одолела!

– Может, я и не настоящий Рыцарь, – рявкнула Кэррин в наступившей тишине сдавленным от боли голосом, – но других здесь нет. Прикажи горилле отпустить Дрездена, или я отрублю тебе голову и верну петлю церкви вместе с твоей монетой.

Мгновение Никодимус смотрел на нее. Затем медленно развел руки, и его меч с пистолетом упали на ледяную землю. Тихо шуршал дождь со снегом.

– Я сдаюсь, – насмешливо произнес Никодимус. Слегка наклонил голову в сторону Баттерса. – И отказываюсь от посягательств на кровь невинного. Сжалься надо мной, о Рыцарь.

– Прикажи геноскве отпустить его, – повторила Кэррин.

Никодимус поднял руку. Роившиеся вокруг него тени внезапно заметались, уплотнились, хлынули к нему. Собрались на его ладони, и секунду спустя на их месте заблестела маленькая серебряная монетка с черной кляксой какого-то символа. Не сводя глаз с Кэррин, Никодимус уронил Монету, и та тяжело упала на обледеневшую дорожку, словно весила намного больше свинца.

– Отпусти Дрездена, – сказала Кэррин.

Никодимус спокойно улыбнулся, его взгляд был полон уверенности, руки не дрожали. Он развязал висевшую на шею петлю и бросил ее рядом с монетой.

Кэррин сверкнула зубами.

– Говорю в последний раз: отпусти его.

Продолжая улыбаться, Никодимус сказал геноскве:

– Расколи ему череп. И побольнее.

Геносква повернулся ко мне, глаза под массивным лбом вспыхнули, пальцы на моей голове напряглись. Уронив посох, я попытался оторвать от себя его лапищу, но быстро понял, кто из нас самый сильный. Возможно, если бы я напряг все силы, мне бы удалось справиться с одним пальцем геносквы. Я попробовал. Тиски сжались. Мое дыхание стало прерывистым, серебристое ощущение покрылось красными трещинами.

– А я сдаюсь, – заверил Никодимус Кэррин. – И тебе остается только одно. – Его улыбка вернулась, голос сочился презрением. – Спаси меня, о Рыцарь.

– Ах ты, сукин сын, – прорычала Кэррин. Она задыхалась. – Проклятый сукин сын.

Боль наконец пробила Зимнюю мантию. Геносква стиснул пальцы, и я издал нечленораздельный звук. Монстр тоже дышал часто и прерывисто. Он наслаждался происходящим.

Услышав мой стон, Кэррин содрогнулась всем телом.

Я видел, что затеял Никодимус. Попытался предупредить ее, но стоило мне заговорить, как геносква прижал мою голову к минивэну, и я утратил дар речи.

– Спаси меня, – повторил Никодимус, – и он умрет у тебя на глазах.

– Будь ты проклят! – крикнула Кэррин.

Ее бедра и плечи повернулись, чтобы нанести смертельный удар.

Меч погас, словно лампа, которую выдернули из розетки. Наполнявшая воздух пульсация силы исчезла.

Никодимус перекатился, заскользил, как змея, в точности просчитав действия Кэррин и увернувшись от меча гибким движением плеча и спины. Не встретив сопротивления, Кэррин покачнулась, и Никодимус схватил ее запястья.

Мгновение они боролись, затем Фиделаккиус высоко взлетел над головой Кэррин. Она побелела от ужаса, увидев меч, который сейчас отражал только уличный свет.

Повинуясь рукам Никодимуса, древний меч врезался в асфальт дорожки, лезвие плашмя ударилось о твердую как камень поверхность.

И с протестующим металлическим воплем разбилось на вспыхнувшие в лучах фонарей обломки. Куски меча полетели во все стороны, неся в темноту отраженный свет. Кэррин смотрела на них, не веря своим глазам.

– Ах, – с глубочайшим удовлетворением медленно выдохнул Никодимус.

Воцарилась ужасная тишина.

Меча Веры не стало.

Глава 30

Мокрый снег все падал и падал.

В нескольких кварталах от нас завыла собака, потерянно и одиноко.

Кэррин всхлипнула, не сводя широко распахнутых синих глаз с обломков меча.

– Не судите, и не судимы будете, мисс Мерфи, – промурлыкал Никодимус. А потом ударил ее головой в лицо.

Кэррин отшатнулась, и Никодимус поймал ее за руку.

– Не Рыцарю решать, отнимать жизнь или нет, – продолжил он. Не успела Кэррин прийти в себя, как он снова жестоко ударил ее тыльной стороной ладони по челюсти. Послышался хруст. – Не тебе решать, осуждать или помиловать.

Похоже, Кэррин собралась с силами. Она ударила Никодимуса в лицо, заставив пригнуться, а потом их руки совершили серию быстрых движений. В результате Кэррин оказалась на коленях на ледяной дорожке, с вытянутой вперед левой рукой.

На моей памяти она не проиграла ни одного захвата. Ни разу.

– Не знаю, что бы случилось, если бы ты просто ударила, без осуждения, – сказал Никодимус, – но похоже, что в момент истины твои намерения не были чисты.

Он резко дернул плечами.

Кэррин придушенно вскрикнула.

Словно беспомощный щенок, я бился в лапах геносквы. Сконцентрировавшись, я ударил его полуоформленной силой, но та снова ушла в землю, не причинив ему никакого вреда.

Я ничего не мог сделать.

Никодимус крутанул Кэррин, наклонил голову набок и нанес сокрушительный удар пяткой по ее колену.

Я услышал, как ломаются кости и рвутся сухожилия.

Кэррин вновь приглушенно вскрикнула и повалилась на землю.

– Какое-то время я опасался, что ты действительно не воспользуешься мечом, – сказал Никодимус. Наклонился, неторопливо подобрал петлю и завязал на шее, непринужденно, словно бизнесмен, надевающий галстук. – Выжившие в Чичен-Ице – а таких немало, и отчасти благодаря твоим стараниям, – весьма высоко отзывались о твоих действиях. Той ночью ты определенно была готова, была в своем праве. Но ты не предназначена для большего. Рыцари Креста в основном служат три дня. Ты знала об этом? Они