автомобилей, дважды воспользовался своей фонарной веревкой и выскочил на Мичиган-авеню, направляясь в центр, где в ледяной дымке ярче всего сияли огнями небоскребы Чикаго.

Демонические «костюмы» притормозили. Города – это не просто улицы и здания, это скопление чистой воли, целеустремленности всех людей, что участвовали в их строительстве, и тех, что посвятили заботе о них свою жизнь. Для существа из Небывальщины место вроде центра Чикаго – что вражеская цитадель, средоточие силы и ужаса. Мордор, так сказать. (Никто не шастает в Мордор без особой на той причины – хотя именно этим все герои книги и занимались.)

Очевидно, городская Петля тоже не слишком впечатлила громил Вязальщика, те продолжили охоту на Баттерса. Они помчались быстрее, сократили отрыв, и секунду казалось, что жертва вот-вот попадется, однако Баттерс метнул второй стеклянный шарик с туманом забывчивости и в нужный момент смешал ряды преследователей. Он испустил крик, в котором испуг смешался с вызовом, и погрозил кулаком монстрам, в смятении спотыкавшимся и врезавшимся друг в друга.

Затем на тротуаре перед кафе возник геносква и швырнул каменный цветочный горшок размером с джакузи Баттерсу под колеса.

У того была целая секунда, чтобы отреагировать, и не было времени объехать преграду. Геносква действовал с холодным, безупречным расчетом. Баттерс сделал единственно возможное в такой ситуации: отпустил ремень скейтборда и подпрыгнул. У него не было защиты и шлема. Одуревшая доска неслась со скоростью тридцать миль в час, и Баттерса ждал холодный асфальт. Будь он в машине с воздушной подушкой, все бы обошлось, но никакой подушки не было.

Стиснув зубы, я приготовил сферический щит, чтобы окружить Баттерса, но хотя щит защитил бы его от падения, он также задержал бы Баттерса внутри, чтобы погасить импульс. Без скейтборда геносква или «костюмы» настигнут жертву за считаные мгновения, мне придется вступить в схватку, чтобы защитить друга, и моя миссия подойдет к печальному завершению.

Значит, так тому и быть. Друзей, даже недоверчивых, монстрам на съедение не бросают.

Но вместо того чтобы упасть на землю и разбиться – или угодить в мой щит и погибнуть вместе со мной, – Баттерс поступил иначе: его просторное пальто полыхнуло оранжевыми искрами и превратилось в огромное вогнутое крыло. Испустив пронзительный хриплый вопль, он замахал руками и ногами, после чего свернулся в клубок, а оранжевое мерцание заключило пальто в упругую сферу, которая отскочила от асфальта и несколько раз перевернулась, выпустив относительно невредимого Баттерса.

Он помчался от геносквы – за что я его не виню – и взлетел по ступеням ближайшего здания – как выяснилось, Чикагского института искусств. Один из «костюмов» прыгнул на Баттерса сзади.

Я выбросил посох вперед, прокричал: «Forzare!» – и ударил летящий «костюм» невидимой силой, перекинув его через плечо Баттерса.

– Проклятье! – рявкнул я как можно искреннее – то есть не слишком. – Покиньте линию огня!

Баттерс ошеломленно оглянулся на меня и поковылял дальше, к бронзовой фигуре льва с северной стороны перед входом в институт. Посмотрел на нее, облизнул губы и что-то прошептал.

Оранжевое свечение хлынуло из подкладки пальто и впиталось в бронзу, подтвердив мои сомнения насчет того, как он проворачивал все эти трюки.

Боб.

Череп Боб бегал на свободе, словно чертов помощник чертова супергероя.

Это Боб снабжал энергией скейтборд. Боб направлял веревки, вылетавшие из рук Баттерса. Боб заставил пальто обеспечить Баттерсу мягкую посадку.

Проклятье! У него здорово получалось.

Ничего удивительного. Хотя Боб был духом, он всегда обладал способностью манипулировать физическими объектами, и пусть раньше обычно проделывал это только с небольшими и легкими предметами вроде любовных романов или собственного черепа, ничто не мешало ему попробовать что-нибудь потяжелее. Я всегда считал, что ему не хватает мотивации.

Однако я неспроста редко выносил Боба из лаборатории. Чтобы получить подобную власть над духом, Баттерсу требовалось непосредственное присутствие Боба-черепа. Он таскал череп с собой, очевидно в рюкзаке, и это означало, что верность Боба столь же хрупка, сколь и способность Баттерса сохранить при себе череп. Страшно подумать, для чего могут использовать моего старого приятеля, если кто-то вроде Никодимуса захватит череп, вместе с многовековым опытом и знаниями Боба.

Разумеется, эти проблемы быстро отошли на второй план, когда я понял, что именно Баттерс приказал духу.

Глаза гигантского бронзового льва вспыхнули оранжевым. Затем, двигаясь точно живая кошка, медный зверь повернул голову ко мне, присел и оглушительно, совершенно по-львиному заревел.

– Вот дерьмо, – сказал я.

– Задержи их! – крикнул Баттерс.

Лев снова взревел.

– Проклятье, Баттерс, – огрызнулся я шепотом. – Я пытаюсь тебе помочь!

После чего несколько тонн бронзового хищника, управляемые интеллектом и волей самого могущественного духа разума, что я когда-либо встречал, свалились мне на голову.

Глава 28

Давненько на меня не бросались чертовы львы, причем в последний раз это был настоящий, из зоопарка. Меня также никогда не пыталось прикончить создание, целиком состоящее из металла, если не считать автомобилей-убийц. И уж по времени эти два события точно не совпадали, так что этот раз можно назвать первым.

В работе это важно. Новые вызовы. Что бы я без них делал?

Если бы не Зимняя мантия, думаю, Боб оторвал бы мне голову. Но я пригнулся, достаточно быстро и достаточно низко, чтобы уклониться от несущейся в мою сторону огромной лапы, и Боб перескочил через меня, с разрушительным энтузиазмом врезавшись в пару «костюмов» Вязальщика. Те разлетелись, будто кегли, бронзовый лев развернулся ко мне, слишком стремительно для такой массивной туши, и приготовился к новому прыжку.

Один из золотисто-оранжевых пылающих львиных глаз, тот, что смотрел в сторону от улицы, на мгновение едва уловимо потускнел.

До Боба дошло.

– Умри, предатель! – пророкотал мой бывший лаборант и снова заревел.

– Осторожно, он свихнулся! – крикнул я ближайшему «костюму», пятясь поближе к нему, пытаясь не дать улыбке расплыться по лицу. – Он порвет нас на куски!

– Гр-р-р! – Боб снова бросился на меня.

Я отпрыгнул в последнюю секунду, чтобы «костюм» не успел заметить Боба. Бронзовый лев врезался в монстра, тот покатился комом переломанных конечностей и ударился о стену Института искусств, разбрызгав прозрачную вязкую слизь. Повреждения физического сосуда оказались слишком сильны, и призванный Вязальщиком дух больше не мог в нем оставаться. С торжествующим ревом лев повернулся к остальным демонам.

– Я его возьму! – крикнул я, нацелил посох на Боба и рявкнул: – Fuego!

Поток чистого огня вырвался из посоха, прошел в нескольких дюймах от свирепствовавшей фигуры льва и поразил еще два «костюма». Те вспыхнули, завывая от ярости и разочарования, а пламя пожирало их физические тела.

Горящие «костюмы» взбешенно кинулись на Боба, и