Я нахмурился.

– Что он вам сказал?

– Папа просил передать тебе приглашение, – пояснила Рэйчел.

Внутри все сжалось, и я отложил вилку.

«Вот. То самое. Чего я ждал все эти годы…»

Я с трудом сглотнул.

– Какое приглашение?

– На ужин в честь Дня благодарения.

Слова врезались мне в грудь, и я почувствовал какую-то легкость. Надежду с оттенком боли. В последний раз я ужинал с семьей в День благодарения, когда мне было пятнадцать. Я представил, как мы все собирались за столом, и на глаза навернулись слезы. Но изображение обуглилось по краям, повредилось и выцвело за те годы, что я провел в изгнании.

– День благодарения… – пробормотал я, коря себя за то, как невнятно прозвучали эти слова. До него оставался месяц, но все же… – Мне бы хотелось. Это было бы… мило.

«Это было бы всем».

– Отлично! Он уже заказал столик в том новом ресторане в «Пайке». «Харвест-Инн».

Сердце сжалось в груди, и я обмяк на стуле.

– Не дома?

Рэйчел покачала головой.

– Не в этом году. Можешь кого-нибудь привести?

Я моргнул.

– Кого-нибудь привести?

– Думаю, это поможет.

– Он выгнал меня, потому что застал парня в моей комнате. И кого, он думает, я приведу на ужин? К тому же я увижу его впервые почти за семь лет. И он хочет встретиться в общественном месте? В ресторане?

– В ресторане, потому что…

– Дай угадаю. Чтоб избежать сцен, – проговорил я. Во мне пылал гнев, превращая мысленные образы нашего примирения в пепел. – Чертовски смешно. И будет ждать целый месяц? Какого хрена?

Рэйчел накрыла мою руку своей.

– Это лучшее, что он может сделать.

Я отдернул руку.

– Этого недостаточно. Он очень боится меня увидеть. Но на встречу я должен привести с собой пару?

– Он хочет исправить ошибку и двигаться вперед. Если ты кого-то приведешь, этот человек…

– Парень, Рэйчел. Я бы привел парня.

– Этот парень стал бы желанным гостем.

– И это вроде как должно все исправить? То, что папа готов позволить дорогому мне человеку сидеть с ним за обеденным столом? – Я закатил глаза. – Какой герой. Просто чемпион ЛГБТК.

– Макс…

– Все это полная хрень.

– Просто спроси себя, – вклинился Моррис в своей обычной монотонной манере, – хочешь ли ты наладить отношения с папой. Потому что лучшей возможности не представится.

– Что за чушь, – проговорил я. – Нам нужно сесть. Поговорить. А не вести себя так, словно ничего и не было.

Рэйчел подняла руки.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы папа садился и разговаривал? С кем-нибудь? Когда-нибудь? – Она повернулась к Моррису. – А ты?

– Не-а, – пробормотал он, наматывая на вилку горку спагетти.

– Ни со мной, – произнесла Рэйчел. – Ни даже с мамой. Это не его стиль. Он никогда не поддавался эмоциям. Просить его измениться и начать выражать свои чувства просто нереально.

Я скрестил руки на груди, а нога под столом нервно подергивалась от раздражения и отчаянной потребности, от которой не получалось избавиться.

– А если я приду один? – процедил я сквозь стиснутые зубы.

Они обменялись взглядами.

– Конечно, можно и так, – проговорила Рэйчел. – Но я приду с Тедом и мальчиками. А Мо захватит Анжелу с ребенком, правда? Было бы просто здорово, если бы и ты кого-нибудь привел. Для равновесия.

– Равновесия?

– Ты понял, о чем я говорю. Хорошо бы папе увидеть тебя в… состоянии стабильности.

– Точно. Чтобы показать, что бывших бездомных геев-наркоманов тоже можно любить.

Глаза Рэйчел наполнились слезами.

– Ты же понимаешь, что речь не об этом.

Я сменил позу и провел руками по волосам.

– Чувствую, он просит намного больше, чем следовало бы, учитывая обстоятельства. Но у меня ведь нет выбора?

– Не думаю, – Моррис грыз хлебную палочку. – У тебя есть кого привести?

– Может быть.

Сестра просияла, явно отчаянно пытаясь спасти обед.

– Правда? Ты с кем-то встречаешься?

«Да, с красивым миллиардером с золотым сердцем и огромным членом».

Я подавил внезапный безумный смешок, что угрожал вырваться наружу.

– Вроде того. Все… только начинается.

– Ну, до Дня благодарения еще несколько недель.

– Я спрошу. Но… папа правда не хочет увидеться раньше?

Рэйчел снова попыталась накрыть мою руку своей, и на этот раз я ей позволил.

– После ужина, – проговорила она, – когда лед будет сломан и вы немного побудете рядом друг с другом… придет время для посиделок.

Моррис утвердительно кивнул, доедая последний кусочек со своей тарелки. Он вытер рот салфеткой и похлопал мясистой ладонью по моей руке. Теперь оба касались меня.

– Думаю, все будет здорово, братишка. И я чертовски рад снова тебя видеть.

Рэйчел решительно закивала.

– Так и есть. И, Макс… – Она прерывисто вздохнула. – Что бы ни случилось с папой, обещаю, мы тебя не бросим. – У нее вновь потекли слезы, и я почувствовал, что тоже могу заплакать. – Мы хотим, чтобы ты был рядом. Надеюсь, и ты тоже.

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Они старались изо всех сил, как и отец.

О чем-либо еще и просить нельзя, даже если кажется, что заслужил гораздо больше и без всяких условий. Пусть это и похоже на уступку.

«Это твоя семья. Ты хочешь вернуть их или нет?»

– Да, – хрипло сказал я сестре. – Мне бы хотелось.

* * *

После обеда Рэйчел и Моррис обняли меня на прощание. Они приехали только на выходные и хотели большую часть из них провести с родителями. Я старался не придавать этому значения, но всю поездку в такси до поместья Маршей чувствовал боль внутри. Не успел я войти в дом через черный ход, как меня поймала помощница Эдди, Марджори.

– Как раз тебя я и хотела найти, – весело проговорила она, когда мы направились в кухню. Среднего возраста, со светлыми волосами и прочно укоренившимися в ней дружелюбием и добротой, Марджори, казалось, родилась, чтобы ухаживать за пациентами.

– Макс, – произнесла Рамона, как всегда, стоя возле плиты. Она помешивала что-то в огромной кастрюле, из которой исходил мясной аромат. – Как ты, милый? Выглядишь так, будто бы тебе не помешало съесть что-нибудь сытное и теплое.