Ты в порядке?

Нет ответа. Я ждал с нарастающим беспокойством. И вот, наконец, пришло сообщение.

Бывало и лучше. Честно говоря, обед с братом и сестрой дался нелегко.

Мои большие пальцы запорхали по клавиатуре.

Я видел тебя в кухне. Хочу вечером побыть с тобой.

«Мне нужно загладить свою вину. Коснуться тебя и дать понять…»

Я договорился посидеть с друзьями.

Я разочарованно привалился к полкам, ощущая внутри укол ревности. Пришло еще одно сообщение.

Я бы позвал тебя с собой, но не уверен, что ты готов.

Куда?

Капитолийский холм. «Дым и зеркала. – Пауза, затем: – Это гей-бар.

Я шумно выдохнул. Это все равно что ступать по краю пропасти, пытаясь отвоевать контроль у Милтона. И при этом не испортить отношения с Максом. Пока я обдумывал следующий робкий шаг, он снова написал.

Гей-бары безопасны, но, если это слишком быстро, я пойму.

Слишком быстро. Боже. Он словно мысли мои читал.

И, конечно, все понял. В этом весь Макс. Единственный в мире человек, который видел меня настоящего. Жить, оставаясь самим собой, – это лучшее, что когда-либо со мной случалось. Но он станет мириться с грузом моего прошлого лишь до тех пор, пока целостность натуры не подскажет ему, что я того не стою.

Не могу. Я хочу, но, если меня узнают, с папой все кончено.

Знаю, – ответил Макс. Уж лучше бы он начал ругаться.

Позвоню позже», – написал я.

Ладно.

Я терпеть не мог это «ладно», но пока придется смириться. Я тяжело вздохнул, убрал телефон и нацепил на лицо маску. Холодного, расчетливого засранца, которого волновала лишь финансовая сторона дела. И направился к отцу.

Шторы раздвинули, и комнату заливал бледно-серый свет. Отец сидел на кровати и читал газету, а с плоского экрана напротив доносились звуки его любимого канала новостей. Руки, державшие газету, почти не дрожали.

Когда я приблизился к кровати, он пристально взглянул на меня сквозь очки-полумесяцы, в которых читал. И я ощутил, будто все чувства к Максу черным маркером написаны у меня на лице.

– Дашь нам минутку? – спросил я Роберто, дежурного медбрата. Он поднялся со стула, стоящего возле окна, где заполнял медицинскую карту, и оставил нас одних.

– Ну? – проговорил отец.

– Хорошо выглядишь, – произнес я. – Лучше.

– Говорят, дело в Орвейле. В нашем Орвейле. Что-то вроде прорыва в области лекарств.

Я сел на стул рядом с ним, упершись локтями в колени.

– Здорово. Он может стать нашим следующим достижением.

Отец скользнул по мне взглядом.

– Несомненно.

Я тяжело вздохнул.

– Твой новый исполняющий обязанности гендиректора отправил меня в отпуск.

Отец вновь спокойно взялся за газету. Значит, уже в курсе.

– Зачем ему это?

– Потому что, папа, на нас подали в суд. Первый иск из многих. Те данные о слишком больших поставках… Я ведь пытался тебе рассказать. Как я и предсказывал, нам это выйдет боком.

Я открыл лежавшую на коленях папку, но отец пренебрежительно махнул рукой.

– Мне не интересны твои мелкие круговые диаграммы, Сайлас.

У меня запылали щеки.

– Папа, ты должен меня выслушать. Это плохое…

– Стивен знает и держит все под контролем. – Он пристально посмотрел на меня. – Ты не согласен?

– Он хочет утихомирить истцов и затянуть судебный процесс на несколько лет.

– Все верно. Я бы так и поступил.

Я бросил папку на стоящий сбоку столик.

– Ты доверял мне настолько, что назначил исполнительным директором. С перспективой однажды стать генеральным. По-твоему, это ерунда?

Отец уронил газету на колени и пронзил меня ледяным взглядом голубых глаз.

– Хорошо, я слушаю. Так что ты думаешь?

– Думаю, мы походим на бездушную корпорацию, которую помощь людям заботит меньше, чем суммы прибыли, – проговорил я. – Но этого можно избежать. Ты сам сказал, что Орвейл – это прорыв. У нас есть возможность сделать что-то по-настоящему хорошее. Ты ведь хочешь сберечь наследие или нашу репутацию? Но если мы не поможем устранить проблему, что сами создали, она уже ни на что не сгодится.

Взгляд отца еще сильнее заледенел.

– Понимаю. Думаешь, это мы создали проблему. Мы отвечаем за слабость кучки криминальных наркоманов, начавших злоупотреблять нашим лекарством.

Боже, в точности слова Милтона.

Я с трудом сглотнул.

– Думаю, что отдел маркетинга под руководством Милтона чересчур рьяно взялся за дело. И теперь ОксиПро купить так же просто, как упаковку «Тик Так» в «7-Eleven».

– Интересная теория, – проговорил отец. – Ты и правда считаешь, что Стивен предпринял какие-то действия без моего ведома или указаний?

– Черт возьми, папа… – Я потер лицо руками. – Ты знал?

– Я знал цифры, Сайлас. Суммы прибыли. И то, что врачи назначают наш препарат по мере необходимости. Когда в нем есть нужда. В конце концов, на то они и врачи.

– Врачи, которых заставили сойти с пути и толкнули на безрассудства. – Я отрицательно покачал головой. – Это плохо. Чертовски хреново.

Отец прищурился, глядя на меня.

– А если я уступлю твоей прихоти и соглашусь, что все «чертовски хреново», что ты предлагаешь сделать?

– Для начала избавиться от Милтона.

– А-а. От человека, которому я передал временную заботу о твоей должности, а он отправил тебя в отпуск. Теперь он во всем виноват.

– Нет, черт возьми, дело не в этом, – проговорил я, стиснув зубы. – Может, он и показал тебе красивые цифры, папа, но не объяснил, как мы их добились. Компании нужно притормозить и воздержаться от маркетинговых уловок. И помочь загладить свою вину. Открыть реабилитационные центры, выделить средства общинам…

– А где Фейт?

Я моргнул и откинулся на спинку стула, когда отец резко свернул разговор и переключился на другую тему.

– Она… дома. Или ходит по магазинам. Не знаю. Я за ней не слежу. Она вольна делать что хочет.

«Хватит болтать, хватит болтать, хватит болтать…»

– Скоро ежегодная корпоративная вечеринка по случаю Хеллоуина, – проговорил отец, возвращаясь к своей газете. – Думаю, в этом году мы проведем ее здесь.

– Здесь.

– Да, знаю, что времени мало. Но я уверен, что наши устроители смогут перенести все приготовления в дом. Я чувствую себя лучше, да и сотрудники будут в восторге. – Он снова взглянул на меня. – Учитывая наши «красивые цифры», полагаю, есть что отпраздновать. Ты, конечно, пригласишь Фейт.