На борту «Принс Джордж»

– По крайней мере, на отходе они не стреляют. Оба русских фактически броненосные тараны, весь их главный калибр – в носу. А если они пойдут галсами, чтобы открыть барбеты, мы догоним их не больше чем за час, – оторвавшись от бинокля, высказал свое мнение капитан «Принс Джордж».

– Крейсерам и эсминцам – атака, – приказал адмирал. – Несчастный «Дредноут» должен быть отомщен. Сбить им ход. Тогда у русских останется только «Петр». Это была их ошибка, джентльмены. Они зря вылезли из своей берлоги.

– Смотрите, сэр! Смотрите!

Три серые тени скользили по стальным волнам, подрезая курс колонне крейсеров и дестройеров. Они были уже непозволительно близко. Почему же сигнальщики проморгали?!

«Очень просто, дружище Эшетон, – раздался ехидный голос в голове адмирала. – Это те самые моторные миноносцы русских. Что первым делом привлекает внимание сигнальщиков? Разумеется, дым!» А тут – легкое марево над трубами, не идущее ни в какое сравнение с хорошо заметными черными шапками над британскими кораблями… Балтика оказалась даже более опасной, чем тогда, во времена Крымской…

Командир «Эндимиона» тоже заметил противника слишком поздно. Крейсер переложил руль влево, подальше от тянущихся к нему торпедных следов, не заметив точно такие же торпеды, выпущенные второй тройкой бездымных миноносцев, идущих мористее. Британские дестройеры ринулись на перехват, но уже не успевали. Пять миноносцев из шести уходили навстречу трем русским скаутам-убийцам, выскочившим из-за уходящих броненосцев. Шестой пылал яростным бензиновым пламенем.

В это же время. Петербург

Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг, родившись в семье ниже среднего достатка, вынужден был записаться на службу во флот в раннем возрасте, однако сразу же проявил себя хорошим организатором, и уже в двенадцать лет – небывалый случай! – был назначен исполняющим обязанности сублейтенанта. Так лихо начавшаяся морская карьера завершилась совершенно внезапно. По состоянию здоровья совсем молодой двадцатишестилетний офицер был списан на берег. Случилась эта неприятность в 1885 году, а ровно через год Джорджу предложили работать в военном ведомстве на суше.

Служба, возглавляемая Мэнсфилдом Каммингом, отвечала за проведение тайных операций за пределами Великобритании, а Россия оказалась первой по-настоящему серьезной командировкой, куда Джордж с помощниками прибыл как доброкачественный гражданин САСШ.

Половина его группы, самые безбашенные и лихие, сразу направились в Прибалтику, где бойко запылали помещичьи усадьбы и полицейские участки, а словосочетание «лесные братья» превратилось в страшный сон и головную боль всей царской администрации[47]. Вторая половина, образованная и квалифицированная, подалась на столичные верфи. Здесь с завидной регулярностью начало выходить из строя дорогостоящее оборудование, при попытках ограбления стали погибать и безвестно исчезать ключевые специалисты и инженеры.

Так сложилось, что словосочетание «тайные операции» традиционно означало неплановые разрушения и неожиданную кончину тех, кто посмел встать на пути Британии. Весь спектр услуг в настоящее время реализовывался на территории Российской империи.

Аналогичную работу на севере России курировал сэр Джордж Марк Уотсон Макдоног, свободно владеющий несколькими скандинавскими языками и выдающий себя за шведского коммивояжера. В 1898 году он женился на Алине Боргстром из Гельсингфорса и пребывал здесь на абсолютно законных основаниях. Стиль работы Макдонога в корне отличался от методов порывистого Мэнсфилда. Его сильной стороной являлось умение загребать жар чужими руками, и у него это получалось! В Финляндии для обаятельного Макдонога охотно таскали каштаны из огня финские социалисты-сепаратисты при молчаливой поддержке РСДРП, убежденной, что национализм «малых народностей» – естественная реакция на великодержавный великорусский шовинизм, а стало быть, не является препятствием для прочного революционного союза.

Главная задача Макдонага – лишить Петербург подвоза продовольствия – решалась революционными боевыми группами по щелчку пальцев. Далее – организация голодного бунта, полная дезорганизация столицы России.

Только после этого в дело должен был вступить Вернон Джордж Уоллегрейв Келл, подписывающий шифровки английской буквой «К» («кей») – констебль военного министерства. Будучи агентом разведслужбы, он действовал под прикрытием корреспондента газеты «Дэйли Телеграф», владел китайским, немецким, итальянским, французским, русским и польским языками. По сигналу от адмирала Хау две тысячи боевиков Вернона, гремучая смесь из эсеров и бывших гвардейцев, должны были, разбившись на группы по пять человек, одновременно атаковать правительственные учреждения столицы России, парализовав военное и гражданское управления.

В этой майорской компании единственный гражданский штафирка – сэр Джордж Уильям Бьюкенен, всю жизнь находившийся на дипломатической службе. Его отец был посланником в Дании, там Джордж и родился. Это обстоятельство, как и служба в Риме, Токио, Вене, Берлине и Дармштадте, где он познакомился с будущей императрицей Александрой Федоровной, предопределили его роль в этой компании – Бьюкенен отвечал за трофеи. После оккупации Мемеля и Либавы таковых хватало. Караваны судов круглосуточно вставали под загрузку, вывозя в метрополию «что бог послал», оставляя за спиной разоренные предприятия и поместья, униженных и оскорбленных туземцев. Действия англичан в Европе ничем не отличались от их деятельности в Индии и Африке.

Кроме того, Бьюкенен поспешно скупал распродаваемую недвижимость в Петербурге и окрестностях. После начала военных действий изрядно подешевевшие из-за распродаж усадьбы и дворцы непрерывно падали в цене. Надо было успеть ухватить имущество за бесценок, чтобы потом, когда Россия станет колонией Великобритании, его можно было выгодно перепродать.

Штаб английской разведывательной миссии разместился в бывшем дворце великого князя Александра Алексеевича, хотя мог выбрать любой из тридцати других, перекупленных Бьюкененом. Здание на перекрестке Английского проспекта и набережной Мойки обладало одним неоспоримым преимуществом – высокой башней в пять этажей. На ней комфортно разместилась антенна беспроволочного телеграфа, а закрытый двор с высоким забором хорошо маскировал активность постояльцев, выдававших себя за англиканских миссионеров.

Военно-революционная машина была запущена и работала на полных оборотах. Саботаж и диверсии достигли апогея. Все было готово к решительному восстанию. Оставалось только дождаться условного сигнала о прорыве английской эскадры к Петербургу…

Той же ночью. На борту «Принс Джордж»

– У нас больше нет крейсеров, если не считать пары шлюпов с восемнадцатиузловым ходом. У нас осталось всего четыре дестройера…

Короткую северную ночь разорвал взрыв.

– Торпедная атака! Повреждена сеть по левому борту! След за кормой! Они промазали, сэр!

Лучи прожекторов отчаянно метались по черной глади воды, противоминные орудия палили куда попало, но…

– Это была субмарина. – Адмирал Керзон-Хау с силой провел ладонями по лицу. – Мне доложили, что видели погружающуюся рубку, но обстрелять ее не успели. Судя по всему, русские дали залп из надводного положения с максимальной дистанции, так что нам повезло.

Участники совещания переглянулись.

– Итак, джентльмены… Мне следовало сделать это еще после первой попытки прорыва и уж точно сразу после катастрофы у Эзеля, но я испугался. Я боялся за свою