Алёшкин, врач, назначенный заведовать Александровским врачебным участком и больницей, — представился в свою очередь Борис и, вынув из кармана выписку из приказа, вручённую ему в Майском заведующей райздравом, протянул её Чинченко.

Тот отстранил руку Бориса с протянутой бумажкой и произнёс:

— Что вы, что вы, Борис Яковлевич, какие бумажки! Мне о вашем назначении Раиса Иосифовна ещё два дня назад сказала, когда я в Майском был. Мы уже ждали вашего приезда. Пожалуйста, садитесь! — и Чинченко вышел из-за стола, показывая Борису на деревянное кресло, стоявшее за ним.

Но Алёшкин ответил:

— Нет, нет, садитесь пока вы в своё кресло, я вот здесь на кушетке присяду. Там много больных дожидается, поэтому не будем долго разговаривать. Вы, Антон Иванович, продолжайте приём, я мешать не буду, сейчас уйду. Мне хочется ещё роддом посмотреть. Мы лучше вечером поговорим. Вы когда вечерний обход в больнице делаете?

— Да когда как придётся. Если вызовов на дом немного, то часов в 5–6. Если много, то вечером и вовсе в больницу не попадаю. Когда вы хотите со мной встретиться? А, может быть, ко мне домой зайдёте? Я ведь в этом же доме живу.

— Нет, Антон Иванович, спасибо за приглашение. В другой раз, а сегодня давайте встретимся в больнице часов в шесть.

— Слушаюсь. Нужно всех служащих собрать? — немного обиженно ответил Чинченко.

— Нет-нет, сегодня мы с вами вдвоём поговорим, а всех соберём дня через два, когда я немного с обстановкой ознакомлюсь. Хорошо?

— Как вам будет угодно…

— Ну, вот и договорились. Василий Прокопыч, проводите меня до роддома, пожалуйста, а то я у вас здесь ещё заблужусь, пожалуй, — усмехнулся Борис. — Ну, так до вечера, — и он поднялся с топчана, накрытого клеёнкой, который изображал из себя врачебную кушетку.

Но в этот момент дверь кабинета открылась, и в неё быстро вошёл запыхавшийся фельдшер заводского здравпункта, уже известный нам Пётр Кузьмич:

— Ух, я запарился, за вами бегая! Уж и на квартире у вас был. Хорошо, здесь застал! Исуф Банович, директор наш, велел обязательно вас разыскать. Почему, говорит, он ко мне не зашёл, сердится!

Было видно, что директора завода Текушева в Александровке все основательно побаивались. При словах Петра Кузьмича и Антон Иванович, и Василий Прокопыч поднялись и с некоторой тревогой смотрели на нового доктора. Но Борис решил сразу показать, что он видел таких, как Текушев, немало, знает им цену и угодничать не намерен.

Из ранее описанного мы знаем, что Алёшкин был не новичком в хозяйственных и административных делах, сам в своё время занимал немаленький пост, и потому нам его поведение не может показаться удивительным. Ну а таким людям, как его будущие сотрудники, видимо, привыкшие беспрекословно повиноваться и всячески угождать всесильному Исуфу Бановичу, ответ, который они услышали от Алёшкина, показался прямо-таки ужасающим. Борис посмотрел на Петра Кузьмича и спокойно сказал:

— Странно, зачем же вы за мной бегали? Я товарищу Текушеву не подчинён, да и не собираюсь ему подчиняться! Я приехал на свой врачебный участок, должен сперва всё осмотреть, со всеми познакомиться, ну а потом, если у меня появятся какие-нибудь вопросы к директору Крахмального завода, я и с ним побеседую. А если я ему уж так нужен, пусть бы сам сюда зашёл.

Чинченко счёл нужным заметить:

— Вы, Борис Яковлевич, напрасно так с Текушевым, ведь здесь многое от него зависит. Он, когда захочет, то нам помогает и топливом, и транспортом. С ним ссориться невыгодно, да и опасно: говорят, его брат или брат его жены в Совнаркоме Кабардино-Балкарии работает.

Борис улыбнулся:

— Знаю, знаю, мне Раиса Иосифовна про его связи и важность все уши прожужжала, когда мы с ней в Майское с завода возвращались. Но я-то себя подчинённым товарищу Текушеву не считал и считать не буду. Вот моя жена — другое дело, она к нему на службу поступать собирается. Ну, так сама с ним и договорится, она у меня человек самостоятельный. Да, по-моему, Текушеву-то и не я нужен был, а именно моя жена.

Когда Борис произнёс эти слова, он заметил, что его собеседники как-то странно между собой переглянулись. Он немного удивился этому, но продолжал:

— Пётр Кузьмич, пожалуйста, передайте директору завода (он умышленно не назвал его фамилии), что жена моя, Алёшкина Екатерина Петровна, зайдёт к нему завтра утром, чтобы договориться о работе, может быть, и я с ней приду. Да не бегайте вы по его поручениям, как мальчик на побегушках! У вас своя работа есть, и её бросать нельзя, да теперь и свой начальник есть, — Борис снова улыбнулся и показал пальцем себе на грудь.

Алёшкин не сомневался, что содержание этой беседы и его довольно резкие слова, сказанные в адрес Текушева, последнему будут известны не позднее, чем через час, но он этого и хотел. Уж очень ему не терпелось хоть немного осадить этого чванливого и, очевидно, довольно-таки туповатого бюрократа-кабардинца.

Из амбулатории они вышли втроём, оставив Чинченко продолжать приём терпеливо ждавших своей очереди больных. Пётр Кузьмич помчался на завод, а Борис Яковлевич и Василий Прокопыч, обойдя амбулаторию с другой стороны, через узенький проулочек вышли на главную улицу и очутились почти напротив родильного дома. Обращаясь к завхозу, Борис сказал:

— Ну, теперь я всё найду сам, а вы идите по своим делам, да вечерком загляните в больницу, мы там с Антоном Ивановичем будем.

Перейдя улицу, он подошёл к деревянному, ещё не старому домику с крыльцом, выходившим прямо на улицу. Четыре окна домика, завешанные марлевыми занавесками, выглядели приветливо и уютно. Алёшкин поднялся на крыльцо.

Дом этот, как и многие из богатых домов станицы Александровской, стоял на высоком кирпичном фундаменте. Борису понравилось, что наличники окон и ставни выкрашены светло-голубой краской; крыльцо, ведшее к входной двери, не только было вымыто, но даже и выскоблено так, что выглядело намного чище, чем пол в палатах больницы. У двери лежал половичок. Видно было, что в этом доме следят за чистотой с особым усердием.

Пройдя через небольшую веранду, Борис чуть не столкнулся с маленькой бойкой старушкой, одетой в старое ситцевое платье. В правой руке она держала плетёную из прутьев корзинку — очевидно, собралась куда-то по хозяйственным делам. Так, внезапно встретившись, от неожиданности оба немного смутились. Первая нашлась старушка. Она, видимо, знала чуть ли не всех жителей станицы, поэтому сразу поняла, что Борис приезжий, а так как приезжим мог быть только новый доктор, то она тут же определила, кто перед ней стоит.

— Здравствуйте! Вы наш новый доктор? — полувопросительно-полуутвердительно спросила она.