Зато на всяком привале он старался расстелить себя на камнях, как одежду, требующую просушки, и выдавить из тела тяжесть, натекшую не только в мышцы, но и в кости, отдать ее камням, которые еще утром были холодные, а сейчас заметно потеплели. Это означало, что группа сбросила две трети высоты, на которой находилась еще совсем недавно…

И туман здесь был совсем иной, не тот, что на четырехкилометровой отметке. Хотя и густой.

Дышать стало немного свободнее, легкие не западали, воздух не застревал в горле, перед глазами не ползли тревожные красные пятна.

Но самое главное — здесь, внизу, появилась связь с Кабулом; хотя она и была слабенькая, голос дежурного радиста еле пробивался сквозь пространство, но все-таки это была связь. Пусть плохая, каждую секунду готовая угаснуть, — иногда голос дежурного вообще делался замороженным, зависал в воздухе, становился далеким, будто радист сидел где-то в Антарктиде, корчился там от холода и чувствовал себя паршиво, словно бы звук, сам голос его превращался в куски льда и мертво застревал в глотке, становился поперек хода, но все-таки связь была…

Мельников, усталый, грязный, в насквозь пропитанной потом одежде, невольно улыбнулся: ну наконец-то! Хоть последнюю часть пути они пройдут по-человечески, на вертолетных скамейках, вытянув ноги и закрыв глаза — во всяком ведь полете, даже под пулями, можно немного вздремнуть.

Сейчас важно было определиться с точкой приземления вертолетов. Собственно, они могут даже не приземлиться, а зависнуть в воздухе и сбросить с борта веревочный трап.

Туман потихоньку уползал, втягивался в ближайшие ущелья, что-то в нем начало вращаться, будто заработала большая невидимая мутовка, стала наматывать на себя пухлые комья, странная глухота, висевшая в воздухе тяжелым пологом, понемногу таяла.

И тем не менее место для посадки вертолетов выбирали все-таки вслепую: ведь еще не было в мути дымной видно так, чтобы можно было беспроигрышно выбрать безопасную точку для приземления — редеющий туман скрывал и рельеф, и нельзя было пока разобрать, где одна гора смыкается с другой, и насколько круты изгибы ближайших ущелий, и есть ли в них плотины-перемычки, в которые может неосторожно всадиться воздушная машина.

Одна надежда — на приборы, которыми оснащены вертолеты кабульского полка, да на профессиональное чутье летчиков.

Группа расположилась в тесном каменном закутке, похожем на небольшой охранный бастион времен осады Севастополя англо-французскими и турецкими войсками, Мельников выставил два поста, один сверху, другой снизу, а группе велел отдыхать.

Примерно через полтора часа послышался одышливо-хлопающий стук вертолетных лопастей и почти без отрыва, буквально следом — затяжной ревущий звук: один из вертолетов сбросил с подвесной консоли ракету. Мельников озабоченно вытянул голову — летчики явно били по душманам.

За первым пуском ракеты и последующим за ним, каким-то жидким, словно бы размазанным по земле взрывом, последовал второй пуск.

Старший лейтенант взвесил все "за" и "против" в создавшейся ситуации и скомандовал:

— Приготовиться к бою! — Голос у него был тихий, спокойный, глаза — также спокойными, хотя сам он сжался в пружину и являл из себя саму сосредоточенность. Поскольку Романюк сидел рядом со старлеем, тот наклонился к нему и произнес прежним, едва слышимым голосом: — Хотя до боя дело, думаю, не дойдет.

Морозов услышал его — чуткий был, засекал каждый звук, добавил — также тихо, почти неразличимо:

— Боя не будет, товарищ старший лейтенант. Вряд ли душки при вертолетах посмеют напасть на нас… Даже если их будет раз в шесть или в восемь больше нас.

— Да и в десять — тоже, — хмыкнул Мельников, поднялся с камня, на котором сидел. — Выступаем!

Они пошли вниз, прямо на тяжелый хлопающий звук машин, от которого уже дрожали камни под людьми, — такой был выхлоп у вертолетов, очень сильный выхлоп, он заставлял приседать, вжиматься в землю даже опытных бойцов, если они оказывались под брюхом висящего над землей "Ми-восьмого"…

И хотя туман еще до конца не разредился, опытные пилоты нашли косую площадку для приземления, на которую можно было стать только одной стороной, стертым носовым колесом, а потом малость развернуться и приспособиться к камням боковым колесом.

Так, на весу, десантники и загрузились в первый вертолет.

Через минуту он поменялся местами с "Ми-восьмым", висевшим в воздухе на страховке, — оставшаяся часть группы быстро и ловко попрыгала во второй вертолет.

Опытный Морозов, шедший последним, даже не успел отряхнуть свои начавшие уже рваться по швам кроссовки, более того — не успел прихлопнуть и закрепить задвижкой боковую дверь, как оба вертолета дали газ, винты засвистели, загрохотали сильно и звонко, ломая у сидевших в машинах людей барабанные перепонки, и через четверть минуты пробили своими телами верхнюю кромку тумана.

Вечернее солнце вспыхнуло в круглых окошках чем-то горячим, огненным, вертолеты заложили крутой вираж, направляясь в ближайшее ущелье, легко взрезали пространство над ним и через мгновение очутились над другим ущельем — засиненным, мрачным, упирающимся в оглаженный, словно бы облитый чем-то бок хребта.

Чтобы понять войну, заполнившую беспощадным огнем территорию от Пакистана до Ирана, уложившую в могилы много трудолюбивых честных людей, надо хотя бы один раз сходить в такой изнуряющий, но очень нужный для биографии всякого солдата поход, подержать в руках титановый бронежилет американского производства или хотя бы футляр от "стингера" с мощной электронной начинкой, которая и температуру нужную внутри поддерживает, и влажность, и выверяет равновесие, на ходу разбирается, где север, а где юг, и бывает готова даже задницу моджахеду подтереть под длинной рубахой, если та взмокреет.

И все это для того, чтобы сбить самолет, зачастую гражданский, с мирными людьми, как это было недавно с бортом афганской компании "Ариана".В самолете том погибли все — все до единого человека, и экипаж и пассажиры, кроме одной девочки младшего школьного возраста, ее выбросило из салона, она осталась жива, не поломалась и даже особо не поцарапалась. Вот так повезло ребенку.

Был самолет сбит "стингером", наводил ракету на цель лопоухий бородатый душман в головном уборе, напоминавшем плохо пропеченную, с измятыми формами лепешку, руководимый инструктором, специально прилетевшим на хребты Гиндукуша из-за океана. Ведь безграмотного пахаря надо было научить, как правильно сбивать гражданские самолеты.

Будучи человеком бережливым, — с детства научили этому, — пахарь явно примерялся и к тому, как бы сэкономить кусочек "стингера" и для других целей, а потом использовать в своем хозяйстве. Эх, бесхитростные наивные люди, пусть ваш грех возьмет на себя розовощекий посланник из Штатов, обучивший вас стрельбе из "стингеров"…

Сидевший рядом с Романюком Морозов вытянулся с усталым, почти предсмертным хрипом, — так вымотался, облизнул языком сухие,