Шрифт:
Закладка:
Помимо штатных сотрудников ведомств, выполняющих функции лоббистов региональных и профессиональных групп, лоббизмом занимались, разумеется, и сами представители отраслей и регионов. Приемные московских чиновников осаждали желающие согласовать или решить вопрос в свою пользу и в обход ранее утвержденных планов либо добиться внесения своих требований в план.
Начальник подотдела сводного отдела народно-хозяйственных планов Госплана СССР Олег Юнь вспоминает:
Умные руководители со своими предложениями всегда шли не к начальству, которое принимает решения, а к тем специалистам, которые эти решения готовят. Когда ко мне — тогда еще возглавлявшему подотдел — заходили Председатель Госплана Украины Виталий Андреевич Масол (имел обыкновение при этом садиться верхом на стул) или Председатель Госплана Латвии Миервалд Леонидович Раман и со мною обсуждали свои идеи, то после согласования позиций я, естественно, старался сделать все от меня возможное, чтобы эти идеи получили поддержку руководства. Лестно, конечно, что с тобой обращаются как со специалистом, а не как с простым исполнителем чужих решений[602].
Случайный посетитель, экономист Владимир Ефимов застал следующую поразившую его картину:
…посещая Госплан СССР, я увидел, что работа в нем происходит не только, и может быть не столько в кабинетах, сколько в коридорах, которые были в его здании… очень широкими и в которых были установлены длинные столы с многочисленными стульями. За этими столами периодически можно было увидеть массу людей, работавших с объемной документацией, разложенной на столах. Можно было догадаться, что это люди с мест, которые защищают в кабинетах планы для своих предприятий, а потом, получив замечания, выходят из кабинетов, чтобы их скорректировать[603].
Инструктор Отдела тяжелой промышленности ЦК КПСС в 1962–1978 годах Владимир Чугуев, куратор Министерства строительного, дорожного и коммунального машиностроения, рассказывал в интервью:
Заводов в одном министерстве 176 штук, по-моему. Конечно, не каждый завод к нам с какими-то вопросами, но много. И директора приезжали, приедут, позвонят, хотят встретиться — заходи[604].
Одного из сотрудников сводного отдела Госплана в начале 1980-х разоблачили как центральную фигуру в группе, которая тринадцать лет за крупные взятки занималась выделением оборудования для одного из предприятий. Они позволяли ему вести роскошную — по меркам госплановского работника, в среднем получавшего 120 рублей зарплаты, — жизнь на купленной на эти деньги даче и с автомобилем «Волга». Деньги для него предприятие выписывало рабочим в виде премий и пособий, а потом у них отбирало[605].
Раздраженный московской бюрократией, первый секретарь Ставропольского крайкома Михаил Горбачев писал в мемуарах:
В те годы пришлось лицом к лицу столкнуться с системой принятия решений в условиях командной экономики и бюрократически централизованного государства. Едва ли не по любому вопросу надо было идти в Госплан, заручаться согласием десятков министерств и ведомств, сотен должностных лиц. Бесконечные командировки в столицу, уговоры, брань с управленцами, когда обращение чиновников принимало хамские формы и нервы просто сдавали. Мало ли что приходилось делать, чтобы ублажить московских чинуш. Страна ходоков и толкачей, хотя, казалось бы, в рамках плановой системы все должно было делаться разумно. Да можно ли назвать ее плановой системой?[606]
Впрочем, Ставропольский край был местом, куда охотно ездили московские чиновники — как по деловым вопросам, так и (в значительно большей степени) для отдыха на курортах с целебными минеральными водами и свежим воздухом предгорий. Для приема «первых лиц» существовали различные форматы, начиная от домика приемов крайкома с тремя номерами и небольшим залом для «товарищеских встреч» и заканчивая «полевым» застольем с ухой из сома[607].
Провинциальные чиновники, не имеющие достаточно союзников в Москве, активно старались найти таковых и коррумпировали заехавших к ним в регион. Заведующий промышленно-транспортным отделом Иркутского обкома КПСС (1961–1972) Степан Карнаухов с гордостью рассказывал в интервью о своих усилиях построить в области побольше металлургических заводов:
Был разговор, что построить часть алюминиевых заводов, заводы машиностроительные, металлургический, электрометаллургии. Была же построена первая — Магнитка, вторая металлургическая база — Кузбасс и третья база — Тайшетский металлургический завод. Разработан проект Гипромеза[608], я ездил на его защиту. У нас приезжали, я по местам возил, дай бог, сколько выпоил этим комиссиям, приезжающим из Министерства черной металлургии, из Гипромеза и так далее. Выпили много, когда ездили. Потому что я хотел сделать их сторонниками нашими. Пили, помню, кубинский ром, почему-то в свое время оказался. Идея осуществлена только частично[609].
Вместе с тем, участвуя в составлении и исполнении планов, затем навязывая их своим подчиненным предприятиям и учреждениям, и сами центральные ведомства становились заложниками исполнителей. Яков Рябов, во второй половине 1960-х годов занимавший место первого секретаря Свердловского обкома партии, в интервью вспоминал, как в 1965 году пробил назначение «мягкого» и «обходительного» будущего советского премьера Николая Рыжкова на пост директора «Уралмаша». Это было крупнейшее предприятие региона и один из крупнейших заводов в СССР:
Тогда началась косыгинская реформа экономики, и предприятиям стали спускать планы не помесячно, а поквартально. А внутри директор мог распределять работы так, как считал нужным. И у Николая частенько оказывалось, что в самом тяжелом последнем квартале года половина квартального плана отнесена на декабрь. Он начинал ходить ко мне, жаловаться на поставщиков, смежников: мол, подвели. И просил помочь скорректировать план в сторону уменьшения. Я говорю: «А ты министру звонил?» — «Звонил, — говорит, — да он не соглашается». Мне это тоже было ни к чему: не выполнит план Уралмаш, значит, в отстающих окажутся и район, и город. Я уже был секретарем обкома. «Ну, приезжай, — говорю, — позвоним министру». Вызываю Москву, тот ни в какую. Я ему объясняю, что тогда не выполнит план и главк, и все твое министерство. Министр поупирается, да и согласится[610].
Однако лоббисты не зря ходили к московским чиновникам или ублажали их во время приездов к ним на место. Несмотря на всю «плановость» и массу контролирующих органов, в СССР процветала практика благотворительности за казенный счет, когда высокопоставленные чиновники или члены их ближайшего окружения просто распределяли государственное имущество (минимум на десятки тысяч, чаще на сотни, порой и на миллионы рублей) как свое — иногда в рамках так или иначе
