технические и связанные с вопросами безопасности), или одобрил решение о том, чтобы кубинской бригаде была оказана активная помощь — особенно боевыми силами авиации, — чтобы действия кубинцев увенчались успехом. Но никто не оказался достаточно проницательным, чтобы выступить с предложением рассмотреть эта варианты — администрация Кеннеди была слишком неопытной, а ЦРУ чересчур глубоко увязло в этом проекте.

Операция эта вновь и вновь обсуждалась, пока наконец не была (правда, весьма формально) одобрена СНБ, на заседании которого 4 апреля 1961 года присутствовали все, кому присутствовать было положено. Председательствовал президент США, из Госдепартамента были Дин Раск и другие лица, из министерства обороны — Роберт Макнамара и Пол Нитце, присутствовали также председатель ОРК генерал Лимен Лемницер. Уильям Фулбрайт из сенатского комитета иностранных отношений и ассистент Белого Дома Артур Шлесингер-младший. Даллес и Биссел подробно рассказывали о плане высадки и рекомендовали принять его к исполнению. Выступать имел право каждый присутствовавший, однако, согласно большинству отчетов, никто и слова не сказал против этого плана. Вовсе неясно, все ли члены СНБ в точности знали, что именно они одобрили — феномен не слишком уж невероятный для утонченной атмосферы заседаний СНБ. Как позже сказал Кеннеди: «Мнения всех членов СНБ относительно предложенного проекта совпали — и мнение это было ошибочным».

Высадка в Заливе Свиней

Высадка в Заливе Свиней произошла 17 апреля. При этом, несмотря на то что было запланировано предварительно уничтожить реактивные истребители кастровских ВВС (тогда еще находившихся в зачаточном состоянии), сделано это не было. Ошибка была просто фатальной, а потом она усугубилась рядом других военных неудач, которые можно было бы нейтрализовать, если бы американской армии не было запрещено оказывать кубинской бригаде полноценную помощь. Помощь США была очень ограниченной и тайной. Так, несмотря на героизм кубинской бригады, слабость сил наступления была изначально очевидной и закончилось все это трагическим провалом. Ибо сама концепция была изначально ошибочной. ЦРУ дало втянуть себя в крупномасштабную тайную операцию с использованием полувоенных формирований без готовности справиться с опасностями, связанными с трудностью сохранить эту операцию в тайне, без того, чтобы реалистически подсчитать все издержки в случае провала и наметить какие-то альтернативные ходы.

Ф.Кастро на танке во время вторжения

Говорят, что сперва Кеннеди хотел разнести ЦРУ на куски, однако признал, что основная ответственность за случившееся лежит все же на нем.

Танк Революционных Вооруженных Сил Кубы, апрель 1961 г.

Бойцы эмигрантской бригады в плену

Кубинские солдаты у одной из захваченных десантных лодок

«У победы, — сказал он, — сотня родителей, а поражение — всегда сирота». Он принял вину на себя, но впредь, когда ему случалось пересекаться с ЦРУ, ОРК и другими разведывательными агентствами, он атаковал их жестко сформулированными вопросами. И в конце концов Кеннеди начал яснее (чем кто-либо из президентов до него или после) понимать, чего можно ждать от ЦРУ и где границы его возможностей. Хотя политика его в отношении Кубы потерпела крах, он не впал в отчаяние. 20 апреля 1961 года Кеннеди обратился с речью к американскому народу и поклялся «удвоить усилия в ходе борьбы, которая во многих отношениях труднее войны и зачастую сопряжена с провалами». Он обещал обратить серьезное внимание на угрозу, исходящую из Кубы, которая может стать плацдармом для коммунистической интервенции, обещал не закрывать глаза на «неослабную борьбу, идущую во всех уголках земного шара, борьбу тихую, без вооруженных столкновений враждующих армий». Он понимал, в какого рода мире мы живем, и потому так никогда в действительности и не покарал ЦРУ; он просто решил, что будет умнее научится использовать ЦРУ эффективнее, чем это делалось прежде.

Период Маккоуна

Некоторое время спустя Кеннеди предпринял реорганизацию верхнего эшелона власти ЦРУ — судя по всему, им вовсе не двигали какие-либо мстительные чувства по отношению к Даллесу и Бисселу. В течение краткого периода — в 1962 и 1963 годах — ЦРУ наилучшим образом справлялось со своими обязанностями, реализуя заложенный в его структуре потенциал: оно стало уделять больше внимания анализу разведывательных данных и составлению оценок, проявляя в то же время большую осмотрительность и более строгий контроль, когда дело касалось тайных акций. Ключевым фактором этих перемен стал новый директор ЦРУ Джон Маккоун, назначенный Кеннеди на этот пост в ноябре 1961 года. Остановить выбор на Маккоуне, активном республиканце и бизнесмене, а не на ком-то имеющем опыт работы в разведке, — было смелым шагом. И он оказался удачным.

ЦРУ нужен был человек, обладающий определенными личностными достоинствами в сфере политики, чтобы представлять Управление на самом высоком уровне — в Белом Доме и Конгрессе. Нужда в таком человеке была особенно велика в мрачные дни, наступившие после катастрофы в Заливе Свиней. Маккоун был инженером, сделавшим состояние на судостроительном деле. Он Был известен в деловом мире, а кроме того, заслужил уважение и на государственной службе, когда работал помощником военно-морского министра, а позже — в качестве председателя Комиссии по атомной энергии. Он был чрезвычайно энергичен, и, что важнее всего, имел скептический склад ума — склад ума хорошего разведчика. Он был единственным директором ЦРУ, который считал, что первоочередная его обязанность — поставлять президенту результаты аналитической и оценочной работы Управления, единственным директором, который полагал, что для него важнее координировать работу всего разведывательного сообщества, чем заботиться о тайных операциях.

Дж. Ф.Кеннеди и Дж. Маккоун.

Церемония приведения Маккоуна к присяге директора ЦРУ

16 января 1962 года Кеннеди вручил Маккоуну инструктивное письмо, согласно которому на него, как на «главного правительственного служащего, ответственного за разведку за границей», возлагается обязанность «обеспечить должное соотнесение между собой информации, добытой из разных источников, оценку ее и доведение до сведения соответствующих инстанций.» Кроме того, он был обязан «координировать и осуществлять эффективное руководство всей деятельностью американской зарубежной разведки».

Маккоун старался оказаться на уровне возложенных на него обязанностей и, надо сказать, справлялся с ними лучше, чем кто-либо другой. По традиции, установившейся во времена Даллеса, Маккоуна пресса зачастую называла «обершпионом», чего он терпеть не мог. В вопросах сбора информации он прежде всего интересовался техническими программами, особенно — фотосъемками со спутников. В этот период размах тайных акций сильно сузился, а агентурный сбор информации, считавшийся хоть и полезным делом, однако слишком сложным, — был возложен на профессионалов, работавших