Смотрящие не прекращали движения, безрезультатно пытаясь найти выход из лабиринта, однако раз за разом оказывались в тупике. Они не погасили факелов, пусть свет выдавал их, равно как и эхо шагов вместе с тяжелым дыханием, собираясь воплотить в жизнь незамысловатую идею, озвученную во время короткого обсуждения дальнейшего плана.

Создание Богов лишь однажды напомнило о себе, недовольно фыркнув где-то вдалеке, но затем полностью затихло, продолжая удерживать в постоянном напряжении даже самых стойких солдат. Мерещилось, будто оно скрывается за каждым новым поворотов и безустанно наблюдает за нарушителями спокойствия из тени, а угнетающие стены лабиринта помогают ему, насмехаясь над заблудшими душами. Тем не менее настоящую опасность представляли только развилки, которые команда хоть и преодолевала с особой осторожностью, но в конечном итоге все равно уступила пронырливости быка: обладая знаниями о каждом закоулке своего логова, он сумел застать их врасплох.

Затаившись в нише, существо подкараулило людей и, выбрав подходящий момент, набросилось на них. Туши от могучего удара разбросало в стороны, свет на упавших наземь факелах затрепетал и преимущество потух, а Аммон закричал во всю глотку от боли, когда острые рога пробили его грудь насквозь, проткнув легкие и чудом не задев другие органы. Находясь в воздухе, он чувствовал, как рвется его кожа, как лопаются сосуды, и как сердце выпадает из рваной раны наружу. Секунды агонии растянулись для него на целые часы.

Аминтас отполз в темноту и прижался к стене. Несколько солдат, предпринявших попытку ответной атаки, уже лежали бездыханными телами, а остальные, узрев участь собратьев, благоразумно кинулись прочь. В ушах до сих пор стоял звон от невыносимого воя Аммона, сменившегося на не менее отвратительное чавканье — ублюдок жадно жрал труп, тяжело пыхтя огромными ноздрями. Он отрывал куски мяса с характерным звуком, переламывал кости скрежетавшими, словно железо, клыками и выплевывал обглоданные осколки, не переставая причмокивать. Амину стоило больших усилий остаться неподвижным.

Внезапно появившийся образ заглушил происходящее вокруг и вернул Ликайосу столь необходимое сейчас хладнокровие, утерянное еще в первое знакомство с островами: он получил от заточенной сущности ясную как день подсказку о том, куда нужно бить, чтобы свалить врага с ног, распластавшегося в видении мертвым мешком мяса. Греза длилась всего несколько секунд, но по возвращению в пещеру устроившего пир монстра и след простыл, а рядом стоял Хейдс.

— Поднимайтесь, наварх! — Мужчина протянул руку. — Вы тоже это видели?

— У нас будет лишь одна попытка, Хейд. — Аминтас не осознавал, что отныне рождающие в голове мысли не принадлежат ему. — Забудь про остальных.

— Сейчас важнее разобраться с чудищем. — Разум Эграза тоже оказался затуманен.

— Сделаем это вместе, брат!

— Вместе! — прохрипела сидящая во мраке Калипсо, чьи мысли также являлись навеянными из вне.

— Останемся здесь и дадим бой на своих условиях. — Наварх поднял один из множества факелов и осветил лицо Лисицы, корчащуюся от боли в спине после встречи с камнем. — Сможешь встать?

— Попробую.

Амин подал девушке руку, хотя сам с трудом удерживал равновесие, и помог ей подняться.

— Сожжем тела, чтобы существо не посмело опорочить их, как это случилось с Аммоном. Огонь позволит нам лучше видеть и покажет спасшимся товарищам, куда следует идти. — Издалека донесся очередной крик умирающего. — Скорее, времени мало!

Складывая труп за трупом в центре развилки, Амин посчитал количество погибших, сложил получившуюся цифру с числом разлетевшихся по коридорам криков и пришёл к неутешительному выводу. Его отряд, за исключением всего нескольких человек, окончательно сгинул на проклятом острове. В разное время, по отличным друг от друга причинам, но результат был един для каждого подчиненного. И ради чего? Освобождения очередного создания Богов, коими полнятся эти края? Или все же надежд на лучший исход?

— Оно приближается! — Хейдс первым услыхал стук копыт, отойдя подальше от разгоревшегося пламени, испускающего запах копчения.

— Это была честь воевать с вами плечом к плечу все эти годы. Хейд, благодарю за проявленную смелость и непоколебимую верность. Кали, я очень сожалею, что не разглядел твои выдающиеся навыки раньше и несправедливо считал их уровень недостаточным для того, чтобы ты могла встать в ряды с лучшими воинами. Я не заслуживаю прощения за совершенные ошибки, но, пожалуйста, сохраните обо мне светлую память.

— Мы втроем выберемся с острова и поведаем о подвиге собратьев во всей красе — это станет нашим искуплением. — Эграз погладил череп на мече и замер в напряжении, согнув колени и насупившись.

Лиса, напуганная тем, что умрет раньше, чем признается в чувствах, дотронулась до руки Аминтаса и едва открыла рот, приготовившись излить душу, как в нескольких ярдах от них послышалось яростное фырканье и мычание — ей пришлось спешно отпрянуть, так и не вымолвив ни слова.

Зверь стремительно сокращал расстояние, чуя очередную добычу. Он измазался в крови с ног до головы, когда разорвал нагнанных врагов надвое и испробовал их внутренности — крупные капли до сих пор стекали у него с подбородка. Он миновал костер на полной скорости, лишь слегка подпалив шерстку — тот, кто нанесет смертельный удар, разделит участь быка. Хейдс подался вперед, намереваясь защитить наварха своим телом, Ликайос собрался пожертвовать собой, чтобы подчиненные избавились от обузы и получили возможность вернуться домой, а Лисица приготовилась отдать жизнь за возлюбленного и показать, сколь сильны ее чувства к нему. Однако кое-кто опередил их.

Чудовище беспрепятственно пробежало по горящим трупам, но из огня показалось уже с воткнутым в глазницу мечом. Оно закричало тонким голосом, переходящим на визг, споткнулось о собственное копыто и уткнулось металлическим навершием в стену, отчего взревело еще больше, принявшись в агонии пытаться вытащить металл из головы. Аминтас не медлил: бросив обратно наземь клинок испустившего дух подчиненного, он вытянул из-за пояса торчащий оттуда коготь и прыгнул достигающему по меньшей мере девяти футов в высоту монстру на спину. Бык продолжал брыкаться, размахивать руками и крутиться на месте, даже когда острие с мерзким хлюпающим звуком проткнуло его второй глаз. А затем снова и снова: стиснувший зубы Амин не прекращал орудовать когтем до тех пор, пока от глазного яблока не осталась сплошная кашица. Хейдс воспользовался моментом и выдернул все еще торчащий с другой стороны меч, окончательно превратив морду зверя в кровоточащее уродливое месиво, за что поплатился