Предположительно, что «наиболее важным богом» у готов был Гаут или Гапт, по Иордану[503]. От его имени готы и получили свое имя – народ Гаута. Также с именем этого бога связаны гуты, гауты и юты. «Гаут» или его женская ипостась «Гауден» в переводе означают просто «бог» и «богиня», которые породили человечество. Гаут – это верховный бог, бог-творец, бог небес, а также бог войны[504]. Поэтому понятно, почему он почитался в основном вождями и воинами – основной, наиболее влиятельной частью готского общества, а короли готов претендовали на происхождение от Гаута. Наиболее точным объяснением сущности этого бога является «осеменитель», «тот, кто изливает семя» – мужчина, человек[505]. И здесь очевидна его прямая связь с германским богом Манном, о котором мы упоминали выше. Манн, в свою очередь, происходит от индоевропейского бога с таким же именем (Ман), которое означает просто «человек».

В то же время Гаут был еще и богом плодородия и солнечным богом, что нашло свое выражение в готской традиции нанесения знаков свастики и полумесяца на свое оружие[506], что, возможно, связано с еще более ранним культом лунной богини. Упоминание об этом культе находим у Тацита: «О делах менее важных совещаются их старейшины, о более значительных – все; впрочем, старейшины заранее обсуждают и такие дела, решение которых принадлежит только народу. Если не происходит чего-либо случайного и внезапного, они собираются в определенные дни, или когда луна только что народилась, или в полнолуние, ибо считают эту пору наиболее благоприятствующей началу рассмотрения дел. Счет времени они ведут не на дни, как мы, а на ночи. Таким обозначением сроков они пользуются, принимая постановления и вступая в договоры друг с другом; им представляется, будто ночь приводит за собой день»[507].

Есть сведения, что готский арианский епископ Вульфила боролся с этим культом, однако тот в несколько измененной форме – Мадонна на полумесяце – просуществовал вплоть до Средних веков, был воспринят франками от вестготов и сохранялся среди катаров[508].

Кстати, когда в северной традиции появился культ Одина (Один – бог-осеменитель и оплодотворитель, верховный бог), произошло соединение имен богов из-за большого сходства между ними (сотворение мира, война, верховенство над другими богами). Со временем они вообще соединились в двойное божество – Одина-Гаута.

В историографии по готскому вопросу, особенно у современных западных исследователей, можно встретить такой тезис: «В готских потестарных образованиях присутствуют черты „священных царств“, то есть правитель является живым воплощением бога. Но, как известно из индоевропейской истории, для ранних „священных царств“ бронзового века традиционным было избрание короля-конунга на период 6–7 лет в качестве оплодотворителя гудьи-жрицы. После указанного срока его приносили в жертву для получения хорошего урожая»[509]. Однако подобному факту нет подтверждения в источниках, относящихся к готам. Характерно, что зарубежные авторы не особенно утруждают себя поиском доказательств и указанием источников полученной информации в своих работах. Так, они утверждают, что племенные короли-риксы, которые напрямую командовали своими войсками, были персонификацией Гаута/Одина[510], объясняя это только тем, что смерть вождя в бою в традиции готов, становилась трагедией для племени и ложилась на него несмываемым позором.

По нашему мнению, готские короли, во всяком случае в период их подтвержденной источниками истории, никогда не имели черт «священного царя», они не были воплощением перерождающегося бога, а являлись лишь частью некой династии, которую они возводили к богу.

Иордан в «Гетике» подтверждает это, возводя род готов к легендарному Гапту: «Первым из героев, как сами они передают в своих сказаниях, был Гапт, который родил Хулмула. Хулмул же родил Авгиса. Авгис родил того, которого называют Амал; от него-то и ведут происхождение Амалы…»[511]

И у Тацита мы находим: «Ни карать смертью, ни налагать оковы, ни даже подвергать бичеванию не дозволено никому, кроме жрецов, да и они делают это как бы не в наказание и не по распоряжению вождя, а якобы по повелению бога, который, как они верят, присутствует среди сражающихся»[512]. Поэтому «они берут с собой в битву некоторые извлеченные из священных рощ изображения и святыни; но больше всего побуждает их к храбрости то, что конные отряды и боевые клинья составляются у них не по прихоти обстоятельств и не представляют собою случайных скопищ, но состоят из связанных семейными узами и кровным родством; к тому же их близкие находятся рядом с ними, так что им слышны вопли женщин и плач младенцев, и для каждого эти свидетели – самое святое, что у него есть, и их похвала дороже всякой другой; к матерям, к женам несут они свои раны, и те не страшатся считать и осматривать их, и они же доставляют им, дерущимся с неприятелем, пищу и ободрение»[513].

В современной западной исторической литературе (И. Норд-грен) встречается упоминание о существовании в готском ареале обряда инициации, которому подвергались юноши по достижении совершеннолетия. Суть его заключалась в следующем: проходивший этот обряд юноша подвергался ритуальному убийству через повешение, либо ему наносили легкий порез копьем, после чего он становился воином, и ему вручали щит и фрамею. Затем, если он погибал в сражении или умирал, то он все равно оставался в войске в качестве невидимого воина, то есть умирало только его тело, а дух по-прежнему оставался среди товарищей. Вожди при исполнении этого обряда якобы исполняли роль бога Гаута, что вело к укреплению их власти. Именно этим объясняет автор и безоружный воинский похоронный обряд у готов, а упоминание обряда кладет в доказательство об особой миссии вождей в готском ареале[514].

Действительно, источники сообщают о некоем обряде, после которого юноши вправе были требовать от вождя щита и фрамеи[515], однако сведений об обожествлении живых вождей в них нет. По-видимому, автор сделал свой вывод на основании того, что в готской среде существовала традиция обожествления умерших, выдающихся племенных лидеров. Иордан сообщает, что «короля Танаузиса после его смерти они стали почитать в числе богов своего племени»[516]. Вообще такая традиция характерна и для ранних образований других этносов. Выше был приведен пример этой традиции у Тацита (Веледа). Других сведений по этому вопросу в источниках нет.