я могла подумать? Решила, что опять привел в дом одну из студенточек – зачет сдавать! Я разозлилась, да! Схватила бутылку, бокалы, покидала в мусор. И только тогда опомнилась – Илья никак не реагировал на мою ругань и шум… он оказался мертв. Я вызвала полицию…

– А отец спокойно слинял в Израиль, вовремя доказав, что он не Коновалов, а сын еврейской матери – Мойры Бабич.

– Ты тогда ребенком была? Сколько тебе сейчас? – спросила Сикорская, глядя на Лену прямо-таки с материнской жалостью. Я же никаких добрых чувств к преступнице, задумавшей избавиться от моей сестры, не испытывала. Но Бабич была спокойна, ствол был опущен вниз, а не направлен на меня. Это обнадеживало – возможно, Лена настроена не так решительно, как вначале.

– Двадцать семь. Пойдемте уже, Ада Серафимовна. И ты, Марья, поднимайся, одну тебя я здесь не оставлю, – вновь взмахнула пистолетом Бабич.

– Детка, нет у меня гребня, – со вздохом произнесла Сикорская. – Следователь Москвин забрал как вещественное доказательство. Толика твоего увезли, а потом он нас с Марьей опросил, а гребень забрал.

– Это правда?! – повернулась ко мне Лена.

Я кивнула.

– Черт! Черт! Черт! – заорала она, и… я лишь успела заметить, как дернулся в мою сторону пистолет. Мое встречное движение было инстинктивным, я изо всей силы стукнула ребром ладони по ее руке. Одновременно Ада Серафимовна, подойдя сзади, ударила преступницу по голове своей любимой скамеечкой для ног.

Трясущимися руками я искала в списке последних звонков номер Игната, так и не нашла, в результате позвонила Реутову. Пролепетав, что мы, кажется, ее убили, я кое-как смогла объяснить, кто жертва и что нахожусь все еще на даче Сикорской. «Жди, скоро будем», – отчеканил Григорий и отключился.

Перед звонком мы с Адой Серафимовной надежно, как нам казалось, связали садовым шнуром руки Бабич и оставили ее лежать на полу. Я была уверена, что незачем связывать, ведь Лена мертва. К такому выводу пришла, увидев довольно глубокую рану на ее затылке. Сикорская же отказывалась верить в это, считая, что удар был не таким уж сильным. «Очухается девка, вот увидишь», – абсолютно спокойно заявила она, затягивая узел шнура.

Я жалела только об одном – Лена не рассказала, почему решила убить Ваньку.

– Смотри, живая! – кивнула Ада Серафимовна на преступницу. – А ты уже Гришу напугала до смерти. Думаю, вместе они со следователем Москвиным приедут. Марья, мы с тобой – героини! Задержали заказчицу двойного убийства, шантажистку и воровку. Сколько ей, напомни?

– Двадцать семь.

– А выйдет с зоны, все сорок будет. Дура, могла просто жить и радоваться. Давай ее посадим, а то лица не видно.

Мы вдвоем с трудом приподняли женщину, перевернули и, подтянув под локти, прислонили спиной к стене дома.

Лена не сопротивлялась, но я проследила за ее взглядом – она смотрела на пистолет. Он так и валялся там, куда упал, у ножки стола.

– Даже не думай, – усмехнулась я, откидывая его ногой подальше от нее. Он легко отлетел в сторону. И тут я поняла, что оружие это – игрушка.

– Догадалась? Правильно. Толик травмат, из которого в невесту пальнул, выкинул, фиг найдете.

– Нашли уже, – равнодушно обронила я и мстительно соврала: – А на нем отпечатки.

Бабич вдруг залилась истерическим хохотом.

Они действительно приехали вместе – Реутов и Москвин. На джипе Григория. За ними во двор въехал знакомый уже мне микроавтобус. А буквально через пару минут у ворот остановилась и скорая.

Я сразу решила, что не подойду к Игнату, пока не позовет сам. Сидела тихо на стуле в углу веранды, все еще напуганная произошедшим. Сикорская же суетилась возле Лены, которую осматривали врачи. Наконец Ада Серафимовна подошла ко мне.

– Я же говорила, ничего с этой дурой серьезного не случилось. А ты сразу – убили. Паникерша. Вот Ванька твоя совсем не такая. Боевая девка, меня в юности напоминает. Не улыбайся ехидно. Да, я хотела Леониду не такую жену…

– А какую? Как эта? – кивая на пленницу, невежливо перебила я Ванькину свекровь.

– Боже упаси! Просто постарше, с жизненным опытом. Ленька ведь сам как дитя. Ни счетов оплатить, ни еды приготовить. А с молодой что взять? Иванна к плите встанет? Да никогда!

– Вы поэтому им коттедж купили в Завидове? Там во всех домах прислуга!

– Я с тобой советовалась, помнишь? Ты что сказала – да, моя сестра готовить не умеет и не хочет. Так будет у них стряпуха. И водитель нашу Иванну возить станет, а за садом ландшафтный дизайнер присмотрит. Знаешь, какой там сад! Уступами с горы спускается… красота.

Я не удержалась от улыбки – совсем недавно, на свадьбе Ваньки, я думала о том же. Или это было уже давно?

Я посмотрела на пленницу. Лена Бабич уже сидела на стуле, а вместо шнура ее запястья сковывали наручники. В нашу сторону она не глядела, но я кожей чувствовала ее ненависть ко мне. Не к Сикорской, ударившей ее, а к той, чья сестра, как она для себя решила, перечеркнула все ее планы и мечты. Слава богу, Ванька далеко и даже предположить не может, что из-за ее поспешного замужества столько бед. Мы с родителями договорились не сообщать ей ни о смерти деда, ни о том, что произошло в отеле после отъезда молодоженов. И Ада Серафимовна самостоятельно пришла к выводу, что «детей дергать в медовый месяц не нужно». Единственный, кто мог позвонить сестре, – следователь Москвин. Эта мысль буквально сорвала меня с места, я бросилась к Игнату.

– Что-то вспомнили важное, Марья Семеновна? – удивленно спросил он, когда я встала около него в ожидании, пока он закончит разговор с врачом скорой.

Я кивнула.

Майор взял меня за плечи и отвел в дом.

– Марья, что случилось? Тебе плохо? Бледная такая… – он смотрел на меня с нежностью, не отпуская. – Давай скажу Гришке, чтобы отвез тебя к родителям? Потом опрошу, тем более что Сикорская уже дала показания, как вы тут героически справились с преступницей.

Москвин улыбался, а у меня оттаивала душа… ничего между нами не закончилось, а мне всего-то нужно будет научиться отделять его службу от наших отношений. Не самая трудная задача…

– Ну, говори. Мне нужно допросить Бабич, пока она готова дать признательные показания.

– Игнат, ты Иванне не звонил? – спросила я напрямую.

– Нет. Зачем? Она не свидетель, все последние события прошли мимо нее и Сикорского. Или считаешь, она могла что-то знать? От мужа, например.

– Не думаю, чтобы Леня поделился с Ванькой историей своих отношений с Бабич.

– А была история?