же приходил за гребнем. По наводке. Кто же его нанял, такого недотепу?

Сикорская кивнула Москвину на стул, сама же осталась стоять.

– Вот этот гребень, товарищ майор, – вздохнув, произнесла она и вытащила из коробочки старинный артефакт.

– Присядьте, Ада Серафимовна, мне нужно будет задать вам несколько вопросов.

Сикорская, кивнув, села рядом со мной.

– Сколько может стоить эта вещь? – спросил Игнат, посмотрев на нее, а потом на меня.

– Даже предположить боюсь. Можете не верить, но я никогда не интересовалась стоимостью подарков мужа. Не любитель я золота, вот Илья был знаток. Даже не знаю, откуда у него была такая тяга ко всякого рода побрякушкам.

– Где вы храните эти подарки?

– В ячейке банка. Оставила себе пару украшений в сейфе. Не на все приемы можно явиться «голяком». Вы видели, лежат там целехоньки. Включая эту коробку с гребнем.

– Возможно, вору был известен код замка. Он сложный?

– Да нет… день рождения сына и номер городской квартиры. Но это же знать нужно!

– Леониду код был известен?

– Конечно. Но он же не дурак, чтобы болтать о нем направо и налево!

– Мог кому-то близкому сказать, будущей жене, например, – заметил Москвин.

Я одарила его возмущенным взглядом.

– Или той, которая была до нее, – добавил он. – Ада Серафимовна, у вашего сына были серьезные отношения до Иванны?

– Да ни боже мой! Ему нравилась Марья, я знаю. Но у них, естественно, никаких отношений быть не могло.

– И тем не менее вор шел целенаправленно… ладно, выясним.

– Ада Серафимовна, вспомните, о чем мы с вами говорили вчера? – попросила я.

– А… ты о какой-то шалаве, которая запрыгнула к нему в постель? – презрительно сморщилась Сикорская. – Неужели ты думаешь, что Леня мог выболтать случайной девке код от сейфа матери? Чушь!

– А подробнее? Что за женщина? – насторожился майор.

– Да не о чем тут говорить. Я заметила, что кто-то был в этом доме без меня, решила, что Леня с Иванной. Но мы с Марьей вчера выяснили, что тогда сын даже знаком с ней не был. Ну, не монахом он жил до нее, взрослый мужик, понятно же.

– То есть у вас даже предположений нет, что за женщина была здесь с вашим сыном?

– Нет! Еще не хватало лезть к нему в постель! – резко высказалась Ванькина свекровь.

Я слушала их, а думала о том, что Сикорская каким-то образом обошла вопрос о письме мужа. Вообще не показала? А как же Реутов? Тоже промолчал? Тогда они должны были договориться заранее… опять же за моей спиной! Ладно…

– Пока вопросов больше нет, провожайте меня, Ада Серафимовна, – поднялся Игнат. – Думаю, выгораживать заказчика у подозреваемого смысла нет, мы узнаем имя в ближайшее время. Марья, – снизошел он и до меня, – вас подвезти?

– Нет, спасибо, – отказалась я: мне нужно было пообщаться с Сикорской.

– Вы не сказали ему о письме? – задала я ей вопрос, как только она, проводив до калитки Москвина, вернулась на веранду. Вид у нее был довольный, хотя я повода для веселья не видела вообще.

– Нет, конечно! Мы с Гришей сообщили только, что мы с тобой беспокоимся за Иванну. Да, я рассказала о гребне, что это – подарок мужа. А откуда он взял вещь, не доложила. Ловко? Мол, знать не знаю… а что, Григорий тебе ничего не объяснил? Это же он тебя к мэрии привез?

– Он… Ада Серафимовна, боюсь, Реутов водит нас обеих за нос. Точнее, они оба – он и Москвин. Потому что Григорий утверждает, что в любом случае не смог бы утаить такую информацию от следователя, который занимается двойным убийством. Следствие ведь теперь повернулось совсем в другом направлении! Нет, майор, конечно, отрабатывает и первоначальную версию убийства жены Никиты Тицианова. Но, согласитесь, там нужен мотив, а он пока не найден.

– Откуда знаешь? – подозрительно прищурилась Сикорская.

– У Реутова остались связи в полиции, – ответила я, чуть не упомянув, что знаю это от Игната. Собственно, и с Григорием мы говорили о том же.

– Ты считаешь, Гриша рассказал майору и о письме Ильи?

– А как иначе? Именно Москвин дал ему всю информацию о Коновалове. Не думаю, что он сделал это за просто так. Реутов явно объяснил, зачем ему сведения о каком-то постороннем мужике.

– А почему мне-то не сказал?! Вот тебе и надежный сыщик, Марья! Нет, бывших ментов не бывает! Он тебе сообщил, что Коновалов умер?

– Да.

– С одной стороны – хорошо, что мужика нет на свете. Но вдруг он успел жене сболтнуть о том, при каких обстоятельствах Илья обнаружил клад? А та – сыну или дочери, кто там у него родился?

– Мы с вами, Ада Серафимовна, по кругу движемся. Сказал ваш Илья или не сказал…

– А что ты предлагаешь?

– Принять тот факт, что некрасивый поступок вашего мужа может быть обнародован.

Сикорская молча отвернулась.

«Пусть подумает, из-за какой ерунды мы толчем воду в ступе. А профессору-то уже все равно. Да и Леониду, я уверена, глубоко наплевать на честное имя отца. Дети за отцов не в ответе!» – размышляла я, глядя на Аду Серафимовну. Я ждала момента, чтобы признаться, что человек, который умер на руках ее мужа, – мой родной отец.

Она вдруг повернулась ко мне, и я прочла в ее глазах страх. И тут же почувствовала, как что-то твердое уперлось мне в затылок.

– Как удачно я зашла, дамы! – услышала я за спиной насмешливый голос.

– Кто ты такая?

Я смотрела, как Ванькина свекровь тяжело поднимается со стула, опирается одной рукой на столешницу, а другой тянется к столовому ножу. Движение совершенно бессмысленное и даже опасное: я понимала, что к моей голове приставлено дуло пистолета.

– Вы лучше присядьте, Ада Серафимовна. Если бы вы знали, как мне жаль, что мы с вами не познакомились раньше! Тогда ничего этого не было бы. А сидели бы мы с вами по-семейному за этим столом и пили чай из самовара. А то бы и рюмочку-другую вашего любимого хереса употребили. Любите крымские вина, так ведь? Я тоже обожаю. А особенно херес «Массандра». Очень любопытный у него вкус – солоноватый, с ароматом миндаля. Подсыпать кое-что… мышьяк, например – и нет человека. Так ваш профессор и скончался, мир праху его, – продолжил знакомый мне голос. Кому он принадлежал, я догадалась только в эту минуту: за моей спиной стояла наша с Леней коллега Лена Львовна Бабич.

– Ах, ты… тварь такая! Откуда знаешь, как умер мой муж? Говори!

– От мамочки, – хихикнула прямо-таки по-детски Бабич. – Как выпьет, так и пошла трепаться со своим собутыльником…