не остановишь! Потом, правда, вспомнить не может, что разболтала. Так-то сначала вроде кажется, что бред городит, хотя я и слушаю внимательно. Но потом вдруг складывается одно к одному – и вот она, картина жизни.

– Чьей жизни? Вы кто такие с мамочкой? Фамилия?

– Коноваловы мы по батюшке, – вновь усмехнулась женщина. – А вот бабушка моя по папиной линии чистая еврейка – Мойра Бабич. Этим и воспользовался мой отец Лев Коновалов, когда, отравив вашего муженька, смылся на историческую родину. Да чего уж скрывать, папочка мой – убийца… – с притворным сожалением заключила она.

Я увидела, как побледнела Сикорская, ей явно нужна была помощь. И рискнула вмешаться.

– Лена, может быть, вы уберете пистолет от моей головы? Вы же знаете, мы здесь одни, следователь уехал. И налейте воды, не видите – человеку плохо. Ада Серафимовна, вам дать лекарство? Где оно? – затараторила я, пытаясь отвлечь Бабич.

– Стой! Я узнала ее! Эта девица была на свадьбе! И в церкви! Твоя гостья? Кто пригласил? Ты Марья? – вдруг, оживившись, воскликнула Сикорская.

– Не наезжайте вы на нее так, Ада Серафимовна, я сама пришла. Как я могла пропустить такое знаковое событие в жизни любимого мужчины? – рассмеялась Лена Львовна.

Вот оно как. А я и забыла, что у нее с Сикорским был роман. Хотя какой роман? Леня как-то обмолвился, что напористая эта Бабич, почему бы и нет, если сама в постель лезет…

Сделав шаг вперед, Лена остановилась передо мной.

– Ладно, Марья Семеновна, только не дергайтесь обе. Поговорим, и я уйду. Я столько уже натворила, что… у меня только один шанс из миллиона. А может быть, уже ни одного, если этот олух меня сдал.

– Вор, что ли? Где такого откопала только? – презрительно бросила Ванькина свекровь.

– Зато бесплатно. Хотя лучше бы денег нашла или сама все сделала, – ухмыльнулась Лена. – А то вышло как в поговорке – скупой платит дважды. Этот алкаш – мой первый муж Толик Курило. По дурости влюбилась в шестнадцать, к нему ушла – только бы не с мамашей и ее собутыльниками жить. А он тоже как-то очень быстро из преуспевающего бизнесмена в вечно ноющего неудачника превратился. В двадцать развелась, вернулась к матери. Хорошо, что учебу не бросала, училась, даже живя с этим придурком. Так что оставалось только диплом защитить. Но избавиться от мужика оказалось непросто. Вскоре они с матушкой на пару квасить стали. Весело, да? Хорошо, если удавалось его за дверь выставить хотя бы к ночи, а то мать такой вой поднимала… Комната у нас одна, я диплом писала, а они за стенкой на пятиметровой кухне друг другу душу изливали. Как-то раз я прислушалась, мать рассказывала Толику о моем отце, которого я не помнила совсем. Тогда впервые я услышала фамилию Сикорский.

– В каком контексте? – перебила Ада Серафимовна.

– А вы знаете, в хорошем даже! Мол, не жадным оказался профессор, поделился добытым кладом с папочкой по справедливости.

– А что Коновалов на него с топором попер, она не сказала? – возмутилась Сикорская.

– Ого! Не знала… хотя разницы, в сущности, нет – половина золотых украшений оказалась у моего отца. Все бы ничего, только матери и мне от того золота достался пшик.

– Ты знаешь, откуда у моего мужа появился клад? – напрямую задала вопрос Ада Серафимовна.

– Нет. Да мне какая разница? Муж ваш по экспедициям мотался, где-то добыл. Или украл. Что… неужели украл, я правильно догадалась? Ай-ай-ай, как нехорошо, – рассмеялась Бабич.

– Не выдумывай! По своему папаше всех не ровняй! – взъярилась Сикорская, сжимая кулаки.

– Волноваться так не нужно, Ада Серафимовна, а то приступ… скорая… А у меня времени всего ничего. Лучше пойдемте-ка к сейфу, и вы отдадите мне гребень. И денежек дадите на дорогу. Не может быть, чтобы на черный день не отложили, ваше поколение такое предусмотрительное! Меня устроят и рубли. А покупатель на гребешок уже ждет.

– Вы не все рассказали, Лена Львовна, – попыталась я ее задержать.

– А должна? – повернулась она ко мне. Взгляд ее был злым, я вздрогнула – Бабич вновь направила на меня дуло пистолета.

– Интересно же, – примирительно сказала я.

– Что тебе, Марья, интересно? Как твоя сестрица, эта рыжая тварь, жениха у меня увела?! И все планы к черту! Ты в нищете жила? Знаешь, каково вместо матери иметь пропойцу? Как булку прятать в баке с грязным бельем, чтобы эти два алкаша, она и Толик, не нашли ее хотя бы до утра. На голодный желудок какая учеба, какой диплом? А мне нужно было вылезти из этой зловонной клоаки, получить образование, начать работать и съехать, наконец, в свое жилье, пусть и съемное. Все, кажется, получилось – защитилась на отлично, а устроиться смогла только в простую школу на копейки. И как съезжать? Подслушивала, что мать говорит, день, месяц, год… что-то начало складываться, но что я могла? Только злиться на беспутного папашу, проигравшегося в ноль. Не выдержала, уехала в Курск – место в медико-биологическом лицее нашла. Шесть лет проработала там, и не ушла бы, но осенью прошлого года мне сообщили, что умерла мать. Осталась квартира, пусть и плохонькая. Я вернулась, чтобы ее продать.

Встретил меня трезвый Толик. Как оказалось, он со дня моего отъезда жил с матерью.

Это его была идея – ограбить вас, Ада Серафимовна. Потому что именно ему мать призналась, что мой отец отравил вашего мужа. Когда у него закончились свои деньги, он вспомнил о той половине клада, которая осталась у профессора. Отец нагрянул на эту дачу в тот день, когда вы куда-то уехали. Он рассчитывал шантажом получить от вашего мужа, Ада Серафимовна, средства на жизнь в Израиле, куда собирался вот-вот свалить. Документы уже были готовы, только сумму в валюте, которую он хотел взять с собой, он уже проиграл. И знаете, профессор дал ему денег! А в благодарность мой отец его отравил. Я до сих пор не понимаю, как так получилось, что дело замяли? Почему?

– Потому что главной подозреваемой оказалась я! На бутылке были только мои отпечатки пальцев, мы накануне ссорились, утром я уехала в краевой центр. После совещания у губернатора прошлась по магазинам, даже в кино сходила. Вот этот билет в кино мне и сделал алиби. Но пока проверили, пока опросили свидетелей, я была под подпиской дома…

Я в тот день вернулась домой только к вечеру. И войдя, сразу обнаружила, как мне показалось сначала, спящего за кухонным столом Илью. На столе стояло вино, два бокала, открытая коробка шоколада. Что