Шрифт:
Закладка:
Он сдергивает с шеи шарф и, намотав его на кулак, уходит. Я бросаюсь следом, но поскальзываюсь и падаю, больно ударяясь коленями. Голова идет кругом, но Андрей не подает руки. Не оборачивается. И мне остается только одно. Внутри все сжимается.
– Подожди! Я знаю! Знаю, что у тебя внутри.
– Не обольщайся! – рявкает Андрей.
Я хватаюсь за ниточку, распутываю клубок секретов, потому что не знаю, как еще все исправить.
– Послушай. В это сложно поверить, но у меня есть… это что-то вроде суперспособности. Я прикасаюсь к человеку и вижу цвета. И ты был синий. Тогда, в спортзале, в первый раз. А потом там появилось черное, и… и я…
Губы все еще произносят слова, но головой и сердцем я уже понимаю: это была ошибка. Не надо было ему рассказывать. Не так и не сейчас!
– Ты издеваешься? – с болью в голосе говорит Андрей. – Для тебя все это шутка?
– Нет. Нет! – Я отчаянно мотаю головой. Пытаюсь хоть как-то залатать брешь между нами и тараторю, но пропасть с каждым словом только глубже и шире. – Я знаю, звучит, как безумие или будто я псих. Но я не псих! Я ходила к психологу и… ай, это неважно. Нет. Постой. Я… Мысли разбегаются. Сейчас… Я все объясню.
– С меня хватит.
– Я видела это внутри тебя! Как ты думаешь о смерти, как ты одинок!
Андрей бледнеет. Его лицо изумленно вытягивается, но он, по крайней мере, поворачивается ко мне, а значит, готов выслушать! Я бросаюсь в правду, словно в атаку.
– Это случилось на сцене. Помнишь, когда я отдернула руку? И все мои странности… И то, как я боюсь прикосновений… Все поэтому! И я сначала даже не думала о тебе, а потом увидела черноту, страшные мысли и… И я однажды видела такое. В другом человеке. Я не смогла помочь ему. Боже. Я не сошла с ума. Честно!
– Это просто нелепо… – недоверчиво бормочет Андрей. Его взгляд мечется по моему лицу, но будто не видит. – Погоди-ка… Ты что, читала мой дневник?
– Что? Нет!
– Тогда, у меня дома… – Голос Андрея крепнет, а лицо темнеет от гнева. – Ты нашла и прочитала мой дневник, вот откуда ты все это знаешь! И эта книга, что ты мне подбросила….
– Ты знал, что это я?!
– Я. Не. Идиот, – чеканит Андрей.
– Я просто хотела помочь. Поддержать! Пожалуйста, – умоляю я. Андрей закрывает глаза. Его плечи опускаются, руки безвольно повисают вдоль тела.
– Я думал, я тебе интересен. Думал, ты как-то разглядела во мне меня, а ты… Это что, жалость? Благотворительность? Жест доброй воли?
От его голоса с каждым вздохом что-то рвется внутри. Больно так, словно сердце тянут в разные стороны и какие-то ниточки лопаются от натяжения – бэнк, бэнк, бэнк. Как резиновые.
– Ты мне интересен, – шепчу я, безуспешно смаргивая слезы. – Я тебя… Я тебя люблю.
– А я так не думаю.
Нетерпеливый гудок автомобиля звучит как сигнал к отступлению. Битва проиграна, Андрей садится в такси. Хлопает дверь, рычит мотор, и эхо носится в панике между домами.
Вот все и кончено.
Я стою еще какое-то время одна посреди пустого двора, словно тело не знает, что ему теперь делать. Я посылаю ногам команду идти и неловко бреду домой, будто робот, проржавевший насквозь.
Вот все и кончено.
Я гремлю ключами. Роняю их на коврик возле двери. Пальцы касаются грубого ворса. Не помогла. Никому. Не смогла.
Вот все и кончено.
Лучше бы и не пыталась. Я захожу в коридор. Аккуратно вешаю куртку, а вот шнурки развязать не могу. Пальцы не гнутся, ничего не чувствуют.
Не помогла.
Ни Андрею, ни Егору, ни Оксане, ни Каше… Никому! И не важно, вижу я их цвета или нет. Не нужна никакая суперсила, чтобы понять: на самом деле всем больно. У всех внутри море. Синее, синее, синее… Мы все из одного теста, мы все одного цвета. Оксана и Егор, Каша и Лера, мой отец, моя мама, Андрей…
Почему всем так больно? Почему внутри нас так много одиночества, и как, как мне помочь им всем, если я даже себе помочь не могу? Если не могу спасти даже одного-единственного человека, которого лю…
Я вцепляюсь себе в запястье. Отчаянно пытаюсь понять, что чувствую. Что должна чувствовать. Я свечусь? Я синяя? Есть ли внутри меня чернота? Я царапаю кожу ногтями, и на поверхности появляются красные капельки, но это все не то. Это не то, что я чувствую, это то, из чего я состою.
Я утыкаюсь носом в колени. Дышу через рот, но что-то внутри меняется. Это как приливная волна. Огромная, не видно конца и края. Я чувствую, как она приближается. Знаю, что через секунду эта волна с грохотом ворвется в мои вены и разорвет их на части, разобьет вдребезги и затопит меня изнутри. Вот я стою в воде по щиколотки. По колени. По пояс. По грудь… А потом вода достигает шеи, и мне не хватает воздуха. Мне нечем дышать!
Я падаю на четвереньки. Рот наполняется водой, она капает с моих губ прямо на пол, а потом захлестывает меня целиком. Это паника. Мучительный спазм скручивает тело. Я зажмуриваюсь, пытаюсь сдержаться, но это сильнее меня.
С громким мерзким звуком меня тошнит. Выворачивает наизнанку, опустошает. Но море внутри не иссякает. И боль остается.
– Саша!
Я не могу повернуться и посмотреть на того, кто пришел. Тело не слушается. Море не позволяет пошевелиться. И тогда этот кто-то берет меня на руки. Что-то говорит торопливо и прижимает к себе крепко-крепко. Я хочу отстраниться, хочу предупредить, что я вся грязная. И внутри гораздо-гораздо грязнее, чем даже снаружи.
– Не н-н-над… Не н-н-над, – бормочу я, с трудом шевеля губами.
Но этот кто-то не слушает. Он бежит со мной на руках куда-то. Вспышка яркого света, треск пластиковых колец, шелест занавески. Ух, как холодно! Подо мной белое, вокруг белое, а потом… Ш-ш-ш! Сверху льется горячая вода. Я шарю рукой и натыкаюсь на теплую руку. И свет, и любовь, которые она излучает, разгоняет внутри темноту.
Море отступает. Паника отступает.
«Ш-ш-ш…» – шумит то ли снаружи, то ли внутри.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я прихожу в себя. Поднимаю веки – тяжелые, словно чугунные люки. Моргаю, чтобы стряхнуть капли воды с
