Шрифт:
Закладка:
– Андрей!
Окрик звучит так резко и раздраженно, что мы замолкаем и разворачиваемся почти синхронно, как по команде. Улыбки сползают с лиц, словно краска во время дождя.
– Где ты был?
У подножия лестницы стоит Игорь Юрьевич, отец Андрея. На нем темное фетровое пальто и длинный шарф, который в свете фонаря отливает неестественной флуоресцентной белизной. Светлые волосы уложены волосок к волоску, а оправа очков поблескивает, будто скальпель, зависший над раной. Судя по перекошенному лицу, он разъярен не на шутку.
Андрей делает шаг вперед, закрывая меня собой.
– Извини. Потерял счет времени.
– Потому что плохо знаешь ему цену. Дома поговорим.
Лицо Андрея бледнеет, становится восковым, неестественным.
– Что за дементор? – тихо спрашивает Каша, наклонившись ко мне.
– Это его отец, – поежившись, отвечает Оксана вместо меня. – Нам лучше уйти.
Неловко попрощавшись, ребята разбегаются кто куда. Мы с Кашей тоже отходим в сторону. Внутри у меня все корчится от бессилия, неловкости и обиды. Никто такого не заслуживает. И Андрей – меньше всех. Я это знаю, я это видела. И если в этом все дело… если это из-за отца Андрей не может быть счастлив, значит… значит…
– Быстро в машину, – командует Игорь Юрьевич, нетерпеливо и резко качнув головой.
…Значит, я должна найти способ это исправить. Должна найти способ его защитить.
– Саша, не надо, – предостерегает Каша, словно почувствовав что-то.
– Я просто… Минутку. Я на минутку.
Андрей стоит на ступеньку выше отца, но почему-то кажется ниже. Может, из-за опущенной головы? Мужчина рядом с ним выплевывает слова, словно камни. Под этим градом его сын сгибается, съеживается, становится меньше и незначительней. И море… море захлестывает его изнутри.
Клянусь, я хотела просто подойти и поговорить. Хотела объяснить, что он не должен так обращаться с Андреем! Но что-то внутри перемкнуло, и я, разбежавшись, толкаю отца Андрея прямо в грудь. Отпихиваю его прочь, чтобы он перестал причинять боль человеку, которого я…
– Саша! – потрясенно вскрикивает Андрей. Игорь Юрьевич делает шаг назад, чтобы удержать равновесие. Узкое лицо темнеет от гнева. Теперь я стою между ними, и воздух толчками вырывается из груди:
– Перестаньте… перестаньте его унижать!
– Саша, уйди, – резко отвечает Андрей, схватив меня за запястья и дергая назад, за спину. Синий, синий, синий… Черный. Я кусаю губу и вырываю руку. Я больше не буду бездействовать!
– Почему вы это делаете?
Игорь Юрьевич молча разглядывает меня, словно бактерию под стеклом микроскопа.
– Пытаетесь утвердиться за его счет?
Сзади тихо ахает Оксана.
– Разве вы не видите, какой он? Как в лепешку пытается расшибиться, чтоб вы только…
Поморщившись, Игорь Юрьевич просто разворачивается и размашистыми шагами идет к школьным воротам. Ну уж нет! Я догоняю его и встаю на пути.
– Он самый умный и самый упорный человек из всех, кого я знаю! Он добрый. Щедрый. Он лучше всех! Не сомневаюсь, что когда-нибудь люди будут помнить о вас не потому, что вы гениальный хирург, а потому что вы – отец гениального Андрея Суворова! Он потрясающий актер! В нашей пьесе он…
– Он… кто? – перебивает мужчина. – Пьеса?
Его взгляд перемещается куда-то мне за спину. Я оборачиваюсь. Сглотнув, Андрей делает шаг назад, словно боится удара. На его лице тревога, страх, смятение. Но почему он… О нет! Я зажимаю рот обеими ладонями.
– И как давно это у вас длится? С этой… пьесой?
– Я… Я…
– Быстро. Садись. В машину.
Я пытаюсь поймать взгляд Андрея, но он упрямо смотрит вниз. Тогда я хватаю его за рукав куртки. Андрей вырывает руку и идет за отцом.
– Я же просил тебя, – с болью в голосе шепчет он. – Об одном только просил…
– Андрей! – рявкает Игорь Юрьевич.
Что я наделала?
Глава 19. Единственная причина
«Пожалуйста, позвони мне».
«Все хорошо?»
«Прости, я не хотела!»
«Это случайно вырвалось!»
«Хотя бы просто ответь!»
Я строчу сообщения без остановки. Звоню и звоню, а потом снова пишу, но все попытки связаться с Андреем остаются без ответа. Не могу сидеть на месте. Нарезаю круги по кварталу и чувствую себя так, словно мир вокруг сжимается. Стискивает меня со всех сторон, выдавливает воздух.
Темнеет. Зажигаются фонари, но от их света почему-то только острее одиночество. Я ведь хотела помочь. Я хотела его защитить!
Я забираюсь на лавочку рядом с детской площадкой. Тихонько поскрипывают качели, ветер загоняет почерневшую листву в ловушку песочницы. Пальцы так замерзли, что почти не гнутся.
«Нам надо поговорить. Пожалуйста! Я на детской площадке рядом с домом. Буду ждать, пока не приедешь. Даже если нужно будет сидеть до утра!»
Я прижимаю телефон ко лбу. Пожалуйста, пожалуйста, ответь… Треньк! Я так тороплюсь открыть сообщение, что едва не роняю телефон в грязное месиво из снега и мусора под лавкой.
«Я не приду».
Я зажмуриваюсь, чтобы сдержать слезы, и сквозь туманную пелену в глазах отвечаю:
«Я буду ждать».
Он ведь приедет, правда? Ведь если бы ему было совсем-совсем все равно, он бы не стал отвечать! Я жду. И жду, и жду, пока не коченею совсем, до самого позвоночника, до донышка души. Неужели не придет…
Оглушительно хлопает дверца такси, и я вздрагиваю. Андрей быстрым шагом идет в мою сторону. Куртка на нем расстегнута, а длинный шарф волочится концом по земле.
– Знаешь, чего мне стоило приехать сюда? Ты хотя бы представляешь, что со мной будет, если отец узнает? Тебе мало того, что ты уже натворила?
– Прости, – лепечу я, напуганная его напором. Я еще никогда не видела его таким. Андрей хватает себя за волосы и с силой тянет.
– Черт, я так старался… Я так… так…
Он замолкает, и я вдруг с ужасом понимаю, что он плачет. Его плечи трясутся. Все тело дрожит, и пальцы прыгают так, будто играют на струнах невидимой гитары.
Я бросаюсь к нему, но Андрей не дает к себе прикоснуться.
– Не трогай меня!
– Он тебя… ударил? В этом все дело?
– Хуже. Он в очередной раз дал мне понять, какое я ничтожество. Никчемный сын. Без будущего. Без перспектив. Без надежды. Спасибо тебе.
Андрей отворачивается. Вытирает руками лицо, а я бормочу первое, что приходит в голову. Разговор идет совсем не так, как я себе представляла.
– Я не понимаю… Он же твой отец! Он обязательно поймет. Послушай, ты просто должен с ним поговорить. Сказать правду, что это важно для тебя, что ты…
– Ты ничего не знаешь о моем отце, – резко обрывает меня Андрей. Он стоит
