— Нет! — я прыгаю на него, обхватывая руками его шею. Мои ноги отрываются от земли, потому что он чертовски высокий.

Он кладет руку мне на талию и отступает на шаг назад из-за моего внезапного нападения.

Только когда его запах проникает в мои ноздри, я понимаю, что обнимаю Илая.

Черт.

Я падаю обратно на пол так естественно, как только возможно, прежде чем броситься к двери.

— Увидимся через час! — говорю я с нескрываемым волнением и ловлю периферийным зрением его самый необычный взгляд.

Илай улыбается, но это призрачно… грустно.

Когда мой муж упоминал, что нужно надеть приличное платье, он не уточнил ни цвет, ни фасон, ни степень приличности.

Я грациозно спускаюсь по лестнице, слегка постукивая каблуками о каждую ступеньку, в струящемся макси-платье. Темно-красная шифоновая ткань ниспадает с моих плеч, обнажая лишь намек на декольте, но если я наклонюсь, то откроется половина груди.

Но он этого не знает.

Когда я двигаюсь, высокий разрез платья демонстрирует мои стройные ноги, подчеркнутые потрясающими золотыми туфлями на шпильках, украшающими мои ступни. Сумочка-клатч болтается в моих пальцах, а длинные красно-золотые серьги покачиваются при каждом шаге, дополняя замысловатый дизайн моего колье.

Я завила волосы в элегантную прическу, оставив несколько волнистых прядей для обрамления лица. Губы накрашены смелым красным оттенком, завершая гламурный образ, который я тщательно подбирала.

И хотя, глядя в зеркало, я чувствовала себя красивой, все это не шло ни в какое сравнение со вспышками тепла, пронизывающими меня, когда Илай замирает при виде меня.

Он выглядит строго и безумно мужественно в сшитом на заказ смокинге, черном галстуке-бабочке и запонках с шипами, которые подходят к моим — и, судя по всему, его любимым — часам.

Его волосы по бокам аккуратно подстрижены, а длинная макушка уложена в идеальную прическу, подчеркивая его грубые черты.

Его челюсть сжимается, когда он наблюдает за мной, рассеянно крутя обручальное кольцо на пальце.

От него исходит дикая энергия, которая притягивает меня ближе, несмотря на мои лучшие побуждения. Напряжение между нами нарастает, когда его пронзительный взгляд блуждает по моему лицу, задерживаясь на груди и ногах с голодом, который заставляет мои чувства пылать. Его руки словно стягивают с меня платье, грубо ласкают, овладевают мной, берут меня.

На мгновение я забываю, как правильно ходить, и напоминаю себе, что нужно делать шаг за шагом.

Когда я достигаю подножия лестницы, я держусь на расстоянии, боясь, что загорюсь, если подойду слишком близко.

— Не нужно так хмуриться, — я пытаюсь разрядить обстановку своей радостной энергией. — Я опоздала всего на двадцать минут. Это, похоже, рекорд.

— Ты сейчас же переоденешься.

— Но почему? — я осматриваю себя сверху вниз. — Я вполне прилично одета.

— Ты совершенно соблазнительна.

Я сглатываю, преодолевая сухость в горле.

— Я не буду переодеваться. Мне потребовалось много времени, чтобы подготовиться и почувствовать себя красивой. Ты не отнимешь этого.

— Ава…

— Либо я пойду так, либо не пойду вовсе.

— Тогда не ходи.

Я издаю возмущенный звук.

— Нет. Я пойду. Я, что, зря готовилась.

Прежде чем он успевает запереть меня в моей башне из слоновой кости, я проношусь мимо него к двери, где ждет Лео.

Он открывает дверь машины, стараясь не смотреть на меня, вероятно, потому что его босс уволит его быстрее, чем он успеет моргнуть.

— По крайней мере, сотри помаду, — говорит Илай, как только опускается на заднее сиденье рядом со мной.

Я дуюсь.

— Но это часть образа.

— Сотри ее, Ава.

— Не-а, — я посылаю ему воздушный поцелуй в попытке разрядить обстановку. — Расслабься, дорогой, это всего лишь помада…

Слова еще не успели вырваться из моего рта, как его рука обхватывает мое горло, заглушая любой протест.

Его лицо так близко, что я чувствую мятный вкус его дыхания.

— Не шути со мной, Ава. Я не люблю делиться своими вещами с другими, я ясно выражаюсь?

Меня пробирает дрожь страха и чего-то откровенно сексуального. Он действительно устроит мне ад, если узнает об измене, не так ли?

Я пытаюсь отстраниться, но он хватает меня за волосы, пока его губы не касаются моих при каждом слове.

— Я, блять, ясно выражаюсь?

Я киваю, просто чтобы он отпустил меня.

— Используй свой голос.

— Да, хорошо, — мои губы касаются его при этих словах, и между бедер разливается жар.

Машина трогается, и Илай отпускает меня, а затем откидывается на спинку своего сиденья, как монарх. Я провожаю его взглядом, доставая зеркальце и принимаясь приводить в порядок волосы.

— У меня ушло полчаса, чтобы сделать прическу, — ворчу я.

— И всего несколько секунд, чтобы испортить ее, — отвечает он с ужасающим садизмом. Этот человек — крепкий орешек. Честно говоря, я понятия не имею, что заставляет его тикать, кроме ОКР.

Он непрозрачен, как мутный пруд, размытый ливнем.

Я смотрю на свое отражение в зеркале и ахаю.

— Илай!

— Да?

— Ты оставил следы пальцев на моей шее.

— Отлично, — он смотрит на свою работу. — Так все узнают, кому ты, блять, принадлежишь.

Разочарование бурлит в моих венах, и я выражаю его, пиная его ногами и проводя всю поездку, припудривая шею и кое-как умудряясь поправить волосы.

Когда мы добираемся до места, меня поражает прекрасный запах шалфея, который организаторы выбрали для этого мероприятия. Это благотворительная акция в защиту исчезающих деревьев и планеты.

Грандиозный зал, кажется, тянется на многие километры, достаточно большой, чтобы проводить несколько мероприятий одновременно. Однако в этот вечер он до отказа заполнен влиятельными и важными персонами, одетыми в элегантные смокинги и сверкающие коктейльные платья. Среди них несколько знаменитостей ставят автографы на открытках и даже на частях тела.

На заднем плане квартет играет сложную аранжировку поп-песен в классических композициях, наполняя воздух чарующими мелодиями. Официанты в нарядной униформе скользят сквозь толпу, искусно балансируя подносами с напитками, пока гости наслаждаются роскошным шведским столом, накрытым перед ними.

Атмосфера роскоши и экстравагантности — настоящий пир для всех чувств, который, кажется, до смерти утомил моего мужа.

Я вхожу в зал с ним под руку и ослепительной улыбкой на лице. Я здороваюсь со всеми знакомыми и даже с теми, кого не узнаю, когда они меня приветствуют.

Лицо Илая остается каменно-холодным, как у Гринча, которым он и является. Честно говоря, он должен быть благодарен мне за то, что я предлагаю свои социальные навыки в противовес его недостатку дипломатии.

Когда нас останавливают несколько его знакомых, он высвобождает свою руку из моей и опускает ее на мою талию, его ладонь накрывает мое бедро