Раз, два, три. Я подбежала к стеклянной стене и выставила плечо вперед, чтобы принять удар на себя. Мое тело отскочило от него, как насекомое от лобового стекла. Я скорчилась от боли на полу, прижимая руку к груди.

Черт, черт, черт! Да, это была блестящая идея. Я закатила глаза.

Дверь камеры распахнулась, и я замерла. Ледяные голубые глаза Форреста из-под лохматых каштановых волос пригвоздили меня к месту. Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, разглядывая меня.

— Мы заключаем гибридов сюда, Эмма, — его голос был хриплым. — Ты действительно думала что хотя бы дюйм этой камеры будет уязвим для какой-либо силы или магии? — Он покачал головой, как будто был разочарован моей недооценкой его.

Я отползла от него и встала. Затянувшийся шрам на моей левой ладони напоминал о боли, которую он любил причинять. Я думала что убила этого ублюдка там, в особняке. Я ударила его ножом в шею. Повсюду была кровь, но этого было недостаточно, чтобы оборвать его жизнь. Если у меня когда — нибудь будет еще один шанс убить его, я позабочусь о том, чтобы сделать это должным образом — и тщательно.

— И, поскольку ты щенок, который никогда не превращался, — начал он, — ты даже не проявила в полной мере свою силу волка-оборотня. И ты никогда не проявишь. — Он поднял руку, показывая мне пару металлических наручников.

— Что это? — Спросила я. Какое отношение они имели к волкам?

— Это, — он покрутил наручники, — реликвия времен «Тромара». Видишь ли, когда я надену это на тебя, вся твоя магия и другие сверхъестественные способности будут подавлены. Исчезнут. Действительно, гениально. — Он шагнул вперед. — Поскольку мы не хотим, чтобы ты перекинулась в полнолуние или каких-либо других сюрпризов, ты наденешь это сейчас.

— Нет, не надену. — Я вздернула подбородок.

Форрест улыбнулся. — О, нет, ты наденешь.

Я попятилась, суетясь вокруг койки. Если «Тромара» — эти презренные существа, которые когда — то правили нами, — создали эти наручники, я не хотела, чтобы они были где-то рядом со мной. Даже думать, что «5-й Круг» использовал инструменты, оставшиеся от «Тромара»… Такое лицемерие. «Тромара» были по-своему мерзкими, неестественными. То самое, что, по утверждению «5-го Круга», они хотел стереть с лица земли.

Форрест двинулся на меня, и я отступала, пока не уперлась спиной в бетонную стену. Я скрестила руки на груди, пряча запястья, чтобы защитить их. Форрест ударил меня кулаком в живот, и я согнулась пополам, задыхаясь. Он поднял колено и ударил меня снова. Я сползла по стене на пол, слезы застилали мне зрение, мой рот был открыт и я хватала ртом воздух.

— Я твой должник за тот последний раз, когда мы исполнили этот маленький танец. — Он пнул меня в ребра. — За то, что ударила меня ножом — дважды. — Ботинок Форреста снова заехал мне по грудной клетке.

У меня перехватило дыхание, когда в боку взорвалась боль. С протяжным стоном я свернулась в клубок, пытаясь защититься от дальнейших атак.

Этот садистский ублюдок пнул меня в поясницу, и я выгнулась дугой. Он дернул меня за волосы, и когда я обеими руками потянулась к его руке, он надел расстегнутые наручники на мои запястья и со щелчком застегнул их.

Приглушающее ощущение распространилось по моей коже. Оно проникло глубже, через мышцы, затем проникло в кости. Мир вокруг меня еще больше потускнел, звуки приглушились, и мои силы покинули меня.

Я была пленницей в своем собственном теле.

Форрест плюнул на пол рядом с моей головой, затем отпустил мои волосы. — Ты не заслуживаешь быстрой смерти, маленькая сучка. — Он снова пнул меня. — Ты заплатишь.

Вся борьба покинула меня. Я захныкала, свернулась калачиком на полу и задышала сквозь боль. Я знала, что он собирался сделать со мной — то же самое, что пытался сделать в прошлый раз. Он вонзится в мою плоть. Он срезал бы с меня кожу полосками, содрал кожу и заставил бы молить о смерти.

В прошлый раз он пообещал, что из меня сделают пример для любых других гибридов, которые подумают, что смогут перехитрить «5-й Круг». Тот факт, что я боролась с ним, почти убила его, несомненно, подпитывал его ярость. Нет, на этот раз будет намного хуже. Если только я не сбегу. Моим единственным выходом было давить на него, подстегивать его ярость, пока он не перестарается и случайно не убьет меня. Я очень надеялась, что «реанимация» не была в его книге заклинаний черной магии, потому что я не хотела возвращаться, когда все закончится.

— К тому времени, как я с тобой закончу, ты будешь знать свое место, мерзость. — Он направился к двери и вышел.

Я вздохнула с облегчением, которое было прервано агонией, расцветшей в моих ребрах. Я подавила крик боли. Форресту нравилось слушать, как я кричу. Я не хотела доставлять ему такого удовольствия.

Время исказилось и расплылось. Мне давали хлеб раз в день, я думала. При постоянном искусственном освещении и отсутствии указателей времени определить это было сложно. Все, что я знала, это то, что у меня болел желудок от пустоты между приемами пищи.

Форрест заходил еще несколько раз, чтобы помучить меня. Он еще не достал свои ножи. Вместо этого он, казалось, довольствовался тем, что ломал мне ребра и тыкал носком ботинка в бока, пока я не закричу. Он уходил только после того, как я превращалась в скулящую груду скорченной боли на полу.

Оказавшись наедине, мой разум ускользал от последствий, вызывая в основном образы Лукаса и Зейна. Вспомнившиеся разговоры, прикосновения и эмоции всплыли в моем затуманенном травмой мозгу. Я подумала о сексуально заряженных шахматных партиях с доминирующим, похотливым вампиром, и о татуировках черными чернилами, которые я однажды мельком увидела на его предплечьях, и о том, как он назвал мои шрамы красивыми.

Мускусный сосновый аромат Лукаса дразнил мою память. Я судорожно вздохнула, чувствуя боль на жестком полу, вспоминая, как я чувствовала себя с ним в безопасности, хотя его волк всегда был так близко к поверхности. Он был диким и жестоким. Он был домом.

В какой-то момент я резко проснулась, клянусь, что слышала печальные мелодии пианино Кейда. Но он исчез, оставив меня только с гудением верхнего света.

Как я жаждала его массивной формы и грубой силы. Несмотря на то, что он вторгся в мою личную жизнь —