– Можешь не напрягаться, сыночек. Меня все равно не задевает, что бы ты там ни сказал. Ты для меня по-прежнему никто, и болтать с тобой я не собираюсь. Мы уходим.

– Шевелись, – приказал Насте полицейский, попятился, вынуждая и ее двинуться спиной вперед, но не к тому проходу, через который они зашли, а, похоже, к другому.

Значит, и тот заканчивался не тупиком.

Правда, вдвоем у них получалось слишком медленно, и они наверняка отставали от остальных: от Димы, от того в капюшоне, от отца Сэма. Но полицейский не собирался ее отпускать, тащил за собой.

Еще бы – она же служила щитом, гарантией их безопасности. И хотя дуло больше не упиралось в висок, краем глаза Настя замечала его черный зрачок.

Да, они опять помешали ритуалу. Но точно так же опять преступники останутся безнаказанными. Уйдут, не заплатив за то, что совершили – двенадцать лет назад и сейчас. А Настя…

Не факт, что на этот раз Настя останется живой.

Сердце отчаянно металось в груди, ноги не желали слушаться. Если бы ее не держали, если бы не нацеленный на нее смертоносный глаз, она бы с места не сдвинулась. Опять бы просто рухнула на пол, зажмурила глаза.

Она больше не могла смотреть на Сэма. Только-только Настя нашла его, но, вероятнее всего, очень скоро потеряет опять. Поэтому – слишком невыносимо. Как и наблюдать за постоянно мелькающим рядом с ее головой пистолетным стволом.

Тогда от безнадежности Настя уставилась на Мясникова.

Тимофей торчал на прежнем месте, в шаге от лежащей на полу двустволки, в замешательстве наблюдал за происходящим, переводил взгляд то на неподвижно застывшего, старавшегося не делать лишних движений Сэма, то на Настю, то на тех, кто находился у нее за спиной. И судя по выражению на лице, думал примерно о том же, о чем и она.

Но он ведь всего лишь блогер и на самом деле вряд ли хоть раз по-настоящему рисковал. Все его экстрим-видео наверняка снимались в условиях максимальной безопасности – со страховками, в присутствии следящих за этим людей. Он же не идиот реально лезть на рожон, искушать судьбу. Или…

Настя, кажется, за секунду до начала поняла, что сейчас случится. Тоже по выражению мясниковского лица, по тому, как он неожиданно замер. Совсем как зверь перед решающим броском.

Мгновение, и он действительно метнулся – к двустволке. Подхватил, вскинул, надавил на спусковой крючок.

Выстрел грохнул. И сразу за ним – второй. Взорвал пространство, отдался громом в голове, оглушил. И почти моментально породил отклик.

Пещера ответила. Сначала с потолка упало несколько мелких камней, потом раздался не менее оглушительный треск, и свод начал осыпаться, швыряя в людей каменной крошкой и огромными глыбами.

Никто ее больше не держал, и Настя рванулась вперед – к Сэму, к спасительному проему прохода. Но что-то сильно ударило в спину, сбило с ног, и она растянулась на полу, засыпаемая градом камней. Попыталась подняться, но… так и не успела.

Еще один сильный удар пришелся по затылку и сбросил в наполненную беспросветным мраком бездну.

Нет, она не умерла, просто отключилась и вроде бы даже ненадолго. Сознание постепенно возвращалось вместе с болью и шумом в голове. Пыль забила легкие и глаза, и сначала Настя просто не понимала, что с ней, где низ, а где верх. И было страшновато шевелиться – а вдруг ей только казалось, что она жива и почти в порядке, что обвал закончился и больше не повторится.

– Ася, – прозвучало над головой, что-то мягко тронуло плечо, потом коснулось щеки. – Ты как? Ты жива?

Она все-таки шевельнулась, попыталась повернуться на бок, хотела сказать, но получилось лишь бессвязное мычание. Зато потом сумела, произнесла в первую очередь:

– Сэм.

– Я, да, я, – подтвердил он и опять спросил: – Двигаться можешь?

– Могу.

Настя шевельнулась сильнее, стряхивая с себя камни, приподнялась, упираясь ладонями в пол. Тело ломило, словно по ней проехался дорожный каток. Сэм поддерживал, помогал, и она приподнялась еще, села. На несколько секунд зажмурилась, чтобы окончательно избавиться от тумана и рези в глазах и только тогда глянула на него, наконец-то рассмотрела как следует.

Сэму тоже досталось: грязный, подбородок расцарапан, ссадина над бровью, размазанные следы крови. Но ему даже шло – так он выглядел еще мужественней. Хотя и знакомого давнего хватало.

Глаза точно такие же яркие и синие, как раньше. И ресницы густые, пушистые – таким любая девушка позавидует. Только вот волосы потемнели или просто еще не успели выгореть до прошлого золотистого.

И хотя в голове по-прежнему гудело, а мышцы и кости болезненно ныли, Настя улыбнулась, а с губ опять рвалось короткое, но такое необыкновенное его имя. И она бы обязательно повторила, возможно, даже не раз, но вспомнила, что они здесь были не одни. И сразу вернулись тревога, настороженность и беспокойство.

– А Тимофей? Блогер? – пробормотала Настя осиплым от сухости и перенапряжения голосом. – Он…

– Да что с ним сделается? – перебил ее Сэм и вывел неожиданно: – Судьба дураков бережет.

Совсем рядом раздалось критичное обиженное хмыканье. Настя повернула на звук голову.

Действительно, тоже изрядно помятый, но живой и на вид вполне целый, Мясников сидел над медленно приходящим в себя, начинающим шевелиться предателем-полицейским и, пользуясь невменяемостью того, застегивал у него на запястьях его же наручники. Потом начал шариться вокруг, видимо, на всякий случай надеясь отыскать пистолет.

Полицейскому, как и Насте, относительно повезло – их только краем задело, а вот настоящий завал – огромная куча из разного размера камней, от крошечных крупинок до массивных глыб, возвышалась в нескольких метрах от них. И если кто оказался под ней…

Настя сглотнула, почувствовала, как дрожь ужаса прошла по телу.

– А те…

Она ведь не видела, как далеко от них ушли Дима, мужчина в капюшоне и старший Елизаров. Но опять не сумела договорить, правда, на этот раз ее перебил не Сэм, а хриплый сдавленный стон, долетевший со стороны завала, а потом отрывистое, дрожащее:

– Се-мен.

Они все трое одновременно поднялись, почти подскочили.

– Се-мен… по-мо-ги.

Сэм метнулся к каменной горе, Настя, даже не задумавшись, за ним.

Елизарова завалило не целиком – самая верхняя часть туловища, голова и одна рука остались снаружи. Он лежал чуть на боку, тоже перемазанный пылью и кровью. Ярко-красная струйка стекала из уголка рта, взгляд полуослепший, мутный, обметанные коркой пересохшие губы едва заметно шевелились.

– Помоги, – повторил он чуть слышно, похоже, все-таки заметив подошедших.

– Сейчас, – Сэм упал на колени рядом с отцом