Пошатываясь и держась за стену, Огонь вполз в столовую и рухнул на ближайший стул.

— У нас проблемы, — мрачно сообщил он, кривясь не то от настигшей боли, не то от новостей, которые хотел сообщить. — Ли Нин сбежала.

Великолепно.

Не найдясь с ответом, я последовал примеру друга и тоже сел, жестом выдворяя хлопочущих у стола слуг.

Просто нет слов.

И как это выходит каждый раз? Почему все всегда складывается именно так, как складываться не должно ни в коем случае?

— Давно?

— Видимо, как проснулась.

— Видимо.

С утра я отправил к покоям служанку, велев не будить И-Нин, но, если она попытается выйти, предупредить этого не делать. Служанка сказала, что госпожа еще спит и в комнате тишина. Это было немного странно с учетом времени, но, в конце концов, в последние дни И-Нин засиживалась за бумагами до глубокой ночи, могла и проспать. Если она действительно сбежала, то, получается, сделала это до половины седьмого утра.

— Яна тоже нет.

— Как они вообще узнали, что Шай приехал?! — Я схватился за голову, буквально слыша, с каким грохотом рушится абсолютно все.

— Ну… — Дин кашлянул и отвернулся, глядя куда-то в верхний угол комнаты и пытаясь придать лицу самое что ни на есть невинное выражение. — Возможно, дело в том, что я сказал об этом Яну.

Пришлось прикрыть глаза и мысленно досчитать до десяти, выравнивая дыхание. Только убедившись, что не закричу, я осмелился открыть рот, краем сознания отмечая, что вскочил и сам не заметил.

— Ты — что? Зачем, всех богов ради?

— Чтобы он убрался отсюда! — рявкнул Юндин. — Я знал, что он струсит и удерет, но и подумать не мог, что Нин хватит глупости сбежать вместе с ним!

— Действительно, она ведь всегда поступает исключительно взвешенно и разумно. И ни разу не предпочитала смерть обществу князя Ла Россин.

Огонь сжал зубы и прикрыл глаза. Кажется, я ударил в больное место. Не хотел, но ударил.

Что ж… не в первый раз. И как ни горько, — не в последний.

Ли Нин

О том, чтобы продавать в деревне золотую тушечницу (а также стянутую Яном вазу и серебряные приборы), не было и речи. Благо у нас завалялись несколько некрупных монет, которыми можно было расплатиться, не привлекая особого внимания.

Набив тюки едой, мы вышли на дорогу и почти сразу свернули к лесу, стараясь не оставлять в высокой луговой траве слишком заметных следов.

Мысли об оставленных за спиной неприятностях придавали сил, потому первый привал мы рискнули сделать, только когда солнце начало клониться к закату.

Есть все же разница — идти каждый день, не выдыхая, или сниматься в путь после длительного перерыва. И дело даже не в физической усталости, а в утомлении, которое накапливается от постоянных скитаний.

Даже несмотря на то, что последствия драки с мертвецами все еще давали о себе знать периодическими болями и головокружением, идти было в разы легче, чем до прихода в поместье. По крайней мере, пока мы не остановились.

Ян занялся разведением костра, я достала нож и принялась нарезать подозрительного вида сыр.

— Ты сильно меня ударишь, если я скажу, что рад оттуда убраться? — Ильян умел суетиться, не суетясь. Создавать уют в любом месте незаметно и легко, словно каждый раз строил дом из незаметных мелочей и располагался в нем со всеми возможными удобствами. Как я не узнала это его удивительное качество еще тогда, когда он притворялся Вороном?

Я неопределенно пожала плечами. Рад, ну кто бы сомневался.

Самой мне радоваться было нечему, но какой смысл злиться на него? Да и вообще злиться на него получалось все хуже с каждым днем. Погано дело.

— Не ударю. Просто скажу, что не удивлена.

А еще могла бы сказать, что рада не быть здесь и сейчас в одиночестве. Но, наверное, не скажу, потому что дальше придется сказать много других слов, к которым я пока что не готова.

Ели в тишине.

Как я и опасалась, стоило мне сесть, на мягких лапках подкралась сонливость. Пока идешь, о ней можно не думать. Просто переставляй ноги, и будет тебе счастье. Но только сядешь и расслабишься…

— Ты спать собралась? — Я и сама не поняла, что задремала сидя, пока Ян меня не окликнул. — Мы же вроде планировали небольшую остановку?

— Ага. — Я плотнее запахнула плащ, не давая теплу покидать размякшее тело. — Да, планировали. Мне, наверное, нужно хотя бы на четверть часа выключиться, потом растолкаешь, и пойдем.

— Растолкаю, если хочешь. А не хочешь — не растолкаю, — с готовностью согласился Ян. — Могу доблестно охранять твой покой от диких животных, если ты, конечно, сама их храпом не разгонишь.

— Ты мне еще колыбельную спой. — Я не сдержала сонной улыбки. Перед глазами мерцал калейдоскоп цветного света, голова слегка кружилась, и отчего-то было очень спокойно. — Как тогда…

— Чтобы точно всех диких животных разогнать? — хрипло фыркнул Ян.

Это навело на мысль, хотя зацепиться за нее с каждым мигом становилось все сложнее, так как сознание неотвратимо перетекало в пеструю дымку сна. Но мне хотелось знать. Это важно. Его голос — то единственное, чем мальчишка когда-то дорожил больше, чем собственной жизнью. Волшебный голос, серебро и пьяный мед, то, что, по словам Яна, только и принадлежало ему по-настоящему, было с ним всегда. И в канаве по соседству с другими бездомными сиротами, и на пиру у какого-нибудь вельможи. И в бою, и в кабаке — везде, где он пел, он мог оставаться собой.

— Так что случилось с твоим голосом?

Разум скользнул за грань реальности, и ответ, если и прозвучал, потерялся где-то вдалеке.

С Наступающим вас, дорогие читатели! Увидимся 1 января!

А заодно в новом году вас ждет новинка;)

Глава 56

Ян

Я бы, наверное, даже разозлился, если бы вообще мог испытывать это чувство, глядя на сонно улыбающуюся Нин-джэ.

Что случилось с голосом?

Жизнь случилась. Собственная глупость. И ты, Нин-джэ. Боль моя. Счастье мое. Мое все…

« — Молодой человек, вы меня заинтересовали. — Старый книжный червь посмотрел на меня сквозь очки, перегнувшись через высоченную кафедру, за которой заседал, обложившись старинными фолиантами как крепостными стенами. — Вы уже третий месяц слоняетесь между стеллажей и что-то ищете. При этом ведете себя