если они начинают политические перемены, то с большей вероятностью дрейфуют в сторону конкурентного политического поля. А оживление конкуренции, в свою очередь, серьезно повышает шанс на будущую политическую либерализацию.

Не будем забывать пример Туниса: в 2010 году там царила натуральная автократия, но после «арабской весны» страна весьма быстро стала набирать демократические обороты. Стоит иметь в виду, что Южная Корея, Япония и Германия не в одночасье стали полноценными демократиями – им потребовалось много времени, прежде чем они приобрели репутацию оплотов демократического мира. Следовательно, у нас есть причины сохранять позитивный настрой даже в случае, если в данный момент страна выглядит безнадежно.

Конечно, это не значит, что всем государствам суждено стать демократиями или что гибридные режимы, проводящие выборы в авторитарной среде, гарантированно со временем станут более открытыми. Если эта книга чему-то и должна научить читателей, так это оценивать способность фальшивых демократов держаться за власть. Глобальный тренд направлен в сторону автократий, а не от них.

Хотя и важно реалистично подходить к масштабам стоящей задачи, у нас есть неплохие шансы на то, что при внедрении в жизнь описанных тактик они повысят стоимость фальсификаций и сделают этот путь для власти менее привлекательным, таким образом повысив вероятность демократического прогресса.

Реформирование института наблюдения

Если повышать качество выборов, то основная роль неизбежно ложится на наблюдателей. В конце концов, они эксперты по избирательному процессу и их функция – фиксировать и публиковать сведения о нарушениях, таким образом, предотвращая их в будущем. Если бы наблюдателям удавалось лучше обличать сфабрикованные выборы, это повысило бы стоимость мошенничества для авторитарных лидеров. Однако, как выяснилось из предыдущих глав, за последние годы наблюдатели зачастую провоцировали споры, а не помогали разрешать противоречия. Когда против упорных автократов стали выступать более уверенные в себе оппозиционные партии, наблюдатели оказались меж двух огней.

Как мы обсудили в главе 6, одна из причин такого положения дел – изначальная консервативность наблюдателей. Действуя в рамках, очерченных правительством, и опасаясь запятнать свою репутацию «нейтралитета», наблюдатели не горят желанием публично оспаривать законность выборов, пока количество свидетельств о нарушениях не зашкалит и пока они не убедятся, что эти нарушения могли повлиять на результат. Вдобавок к политическим проблемам, которые мы уже обрисовали, система международного наблюдения имеет три основные проблемы, решение которых, если подойти к ним грамотно, могло бы ощутимо улучшить перспективы для защиты голосований.

Первая проблема заключается в том, что международный мониторинг отстал от времени. В то время как способы фальсификаций существенно поменялись, способы наблюдения остались во многом устаревшими. Отсюда происходит целый ряд проблем. Начать с того, что лишь немногие наблюдательские миссии располагают техническими возможностями для грядущих битв. Как мы видели в главах 4 и 5, исход многих выборов сегодня решается на цифровом поле боя, и цифровой фронт становится ареной для нового типа фальсификаций. Евросоюз уже привлекает специалиста по данным в крупных миссиях в страны с электронными избирательными технологиями. Однако большинство наблюдательских проектов этого не делает, и даже специалист от Евросоюза обычно работает в одиночку. Это невероятно трудная задача для единственного человека в команде – выполнять функции разведки и распознавать цифровые вмешательства и взломы.

В основном наблюдатели продолжают следовать модели, в которой подавляющее большинство сотрудников команды распределяются по избирательным участкам, смотрят за ходом выборов и следят за подсчетом. С точки зрения примеров, описанных в этой книге (силовое подавление, подкуп и вбросы), это может выглядеть оправданной стратегией. Но хотя существуют данные, что направление наблюдателей на участок снижает уровень фальсификаций на данном участке, существуют также свидетельства того, что нарушения просто увеличиваются на других участках – особенно в районах, где доминирует одна партия[628].

Так происходит, потому что в большинстве случаев размер международных команд небольшой – менее 150 человек, в то время как избирательных участков может быть 50 тыс. В итоге для фальсификаторов не составляет труда перенести свою деятельность на участки, где наблюдателей нет. Более того, поскольку большинство наблюдателей должно оставаться на том участке, куда направили, они не могут оперативно отреагировать на меняющуюся ситуацию и прибыть туда, где они больше всего нужны.

Получается, что, хоть направление членов команды на различные участки за пределами столицы и помогает понять картину событий по всей стране, наблюдателям стоит привлекать себе в помощники людей с техническими навыками, чтобы те следили, как применяются биометрические технологии, компьютерные реестры и хранение данных. Их знания необходимы, чтобы подать сигнал, если во время голосования обнаружился скрытый цифровой сценарий фальсификаций.

Вторая и более фундаментальная проблема заключается в том, что международным наблюдателям не хватает рычагов, чтобы обеспечить исправление обнаруженных ими отступлений и слабых мест. Проще говоря, не существует механизма, чтобы заставить чиновников устранить нарушения. Вместо этого наблюдатели вынуждены полагаться на международных спонсоров и оппозиционные партии, которые должны вынести их возражения в публичное поле, а также на правящие партии, которые должны провести соответствующие реформы избирательного процесса. В результате многие продуманные замечания и полезные предложения, сделанные наблюдателями, по сути, уходят в трубу. Полки в офисах крупных наблюдательских организаций забиты отчетами, в которых раз от раза рекомендуются одни и те же реформы. Это наблюдательский «день сурка».

Как мы отмечали ранее, чтобы наблюдение приносило плоды, ему нужна поддержка со стороны международного сообщества, а также более эффективная интеграция в политический процесс. Один из возможных выходов – чтобы наблюдатели отказывались выезжать в страну, которая не провела избирательных реформ по следам предыдущего отчета. Таким образом они автоматически лишат такие выборы своей поддержки. Вероятно, по всему миру увеличится количество выборов, проводимых без международных наблюдателей, зато это положит конец нынешнему фарсу, когда наблюдатели снова и снова работают на выборах с одинаковыми дырами в избирательном процессе.

Третья проблема заключается в том, что ряды международных наблюдательских групп пополнились, в том числе «зомби-наблюдателями», которые созданы текущими лидерами стран (см. главу 6). Мы объяснили, что это позитивная тенденция, поскольку у заявлений региональных групп зачастую больше веса, чем у западных. Но это также означает, что после выборов проходят сразу несколько конференций, на которых журналисты слышат противоположные выводы. Требуется более тесное взаимодействие вокруг общих стандартов – например, выпуск объединенных пресс-релизов – чтобы запускать в публичное поле более четкие сообщения, которые не сможет игнорировать правящая партия. Сегодняшняя ситуация далека от этой картины, и это кажется амбициозной целью, которая воплотится в жизнь, лишь когда улучшится электоральное законодательство в тех странах мира, где фальсификации остаются нормой жизни.

Но если эти перемены станут возможны, это существенно укрепит эффективность международного наблюдения и повысит стоимость фальсификаций, что,