Вдобавок к респектабельности, проведение декоративных выборов несет автократу шесть ключевых выгод. Первая – целый ряд региональных организаций, таких как Евросоюз и Африканский союз, установил минимальные стандарты для государств, входящих в их ряды. Эти стандарты зачастую низки, а за их соблюдением не всегда строго следят, но тем не менее правительства повышают свой международный статус, если им соответствуют. Африканский союз, например, редко обсуждает демократические откаты своих членов, но все же исключает страны, где произошла неконституционная смена власти, такая как свержение избранного правительства в ходе переворота[604]. В результате, если автократ хочет развернуться во всю ширь, никого не стесняясь, за это придется заплатить.

Вторая – выборы являются ключом к потокам иностранной помощи и кредитов. С тех пор как на международной арене появились такие игроки, как Китай, готовые вести экономическое сотрудничество с авторитарными режимами, эта проблема перестала стоять так остро, однако остается важным фактором. В 1990-е годы, когда западные доноры на короткое время сконцентрировались на продвижении демократии после окончания холодной войны и распада Советского Союза, такие государства, как США и Великобритания, использовали крайне необходимую финансовую помощь в качестве рычага, чтобы заставить авторитарных лидеров в таких странах, как Кения и Малави, положить конец однопартийной системе и ввести конкурентные выборы[605].

Третье преимущество проведения выборов – высокий результат может стать мощным пиар-инструментом. Можно усомниться, насколько это справедливо для низкокачественных выборов, однако зачастую этот сценарий срабатывает. Посмотрим на всеобщие выборы в Руанде в августе 2017 года. Перед голосованием репутация правительства Кагаме была подмочена негативными комментариями СМИ относительно нарушений прав человека[606]. В этом контексте предвыборная гонка предоставила идеальную возможность для сторонников Кагаме перекрыть критику позитивной повесткой. В социальных сетях были растиражированы фотографии больших президентских митингов, демонстрировавшие, что Кагаме пользуется всенародной любовью[607]. А когда Кагаме одержал оглушительную победу без особой конкуренции, это также пошло ему на пользу. Огромный перевес на голосовании стал сигналом для всего руандийского общества, что Кагаме жестко доминирует на политическом поле.

Четвертое преимущество – выборы помогают лидерам получить больше рычагов внутри собственной партии: у нее появляется смысл. Нужно организовывать митинги, печатать агитационные футболки, поддерживать контакты со сторонниками в разных сферах. Через этот процесс государство держит себя в тонусе. У Кагаме нет с этим особых проблем: его партия РПФ считается одной из самых эффективных и профессиональных на всем континенте. Но в других странах, где политические структуры мало чем заняты между выборами, кампании помогают активизировать чиновников и сторонников[608]. Например, в Таиланде, где в ходе военного переворота свергли демократию, избирательные кампании запретили на несколько лет. В этот период политические партии пришли в упадок, потому что у них не осталось целей и официальных причин для существования. Многие партии фактически «живут в спящем режиме от выборов до выборов», но оживают в период избирательной кампании[609]. Таким образом, проведение выборов может спасти правящую партию от разрушительного процесса институциональной эрозии.

Пятый аргумент в пользу выборов вытекает из четвертого. Они способствуют обновлению партийной элиты. Во многих странах, где выборы на президентском уровне фальсифицируются, парламентские остаются более конкурентными. Как мы видели, в некоторых африканских странах примерно 50 % депутатов не переизбираются на новый срок – даже в случае, если президент никогда не проигрывает (глава 2). Там, где члены парламента избираются по одномандатным округам, этот уровень конкуренции стимулирует кандидатов усерднее трудиться, чтобы впечатлить (или запугать) свой электорат. В то же время проведение партийных праймериз, которые часты, но не повсеместны, позволяет заменить менее популярных парламентариев более эффективными политиками и влить свежую кровь в партийные кадры, чтобы поддерживать связь с широкими слоями населения. Иными словами, выборы, по сути, помогают авторитарным правящим партиям оставаться в форме и, по крайней мере в некоторых случаях, более активно взаимодействовать со своей электоральной базой. Голосования выполняют и функцию отсева – выживают сильнейшие, а следующее поколение партийных лидеров должно быть сильнее предыдущего.

Наконец, шестое преимущество проведения выборов – под них можно отлично развернуть стратегию «разделяй и властвуй». Пожалуй, этот плюс самый ощутимый. Чистым автократиям труднее обосновывать свою легитимность: у их оппонентов не остается иного выхода, кроме как агитировать за смену режима. В результате партия власти рискует стать общим врагом для широкого спектра социальных групп и отдельных лидеров, которые объединяются против автократа, несмотря на различные повестки. Без выборов вся оппозиция становится под единый флаг политических реформ. Но стоит объявить выборы – и с высокой долей вероятности разношерстные течения и видные оппозиционеры начнут враждовать между собой.

Несомненно, развалу однопартийных государств и военных диктатур часто предшествует формирование широких коалиционных движений, выступающих за перемены в стране. Они объединяют гражданские группы и активистов, которые едва ли нашли бы общий язык в других обстоятельствах, включая предпринимателей, профсоюзных деятелей, религиозных лидеров и оппозиционных политиков всех мастей[610]. Широкий спектр таких реформаторских движений обеспечивает им многочисленные источники легитимности и делает их особенно устойчивыми, не в последней мере потому, что их начинают поддерживать международные игроки.

Однако зачастую ситуация стремительно меняется, как только глава страны соглашается пойти на минимальные конституционные изменения и провести многопартийные выборы. Перед продемократическим движением встает новая задача – победить на выборах, и на этом этапе начинается дробление оппозиционного стана. По той причине, что между частями движения изначально было мало общего, кроме стремления покончить с диктатурой, такие движения часто разбиваются на исходные группы. Вероятно, каких-то оппозиционных деятелей перетянет на свою сторону правительство. Другие начнут видеть противников друг в друге. Параллельно умный автократ будет раздувать их конфликты, подбрасывая финансирование той или иной стороне. Когда Брайан был в Беларуси, члены нескольких оппозиционных партий сказали ему, что, по их мнению, часть их коллег-оппозиционеров – марионетки режима, а в их партиях много сотрудников спецслужб. В результате такой ситуации на белорусских выборах президента, как правило, фигурирует множество лиц – в 2010 году протестное голосование было «размазано» по 16 кандидатам.

Это важно, потому что недавние исследования показали: страны, где проводятся многопартийные выборы, для трансфера власти и перехода к более развитым формам демократии часто требуют формирования устойчивой оппозиционной коалиции[611]. Следовательно, для сохранения своей власти авторитарный правитель должен помешать оппозиции объединиться.

Проще говоря, выборы, как бы странно это ни звучало, приносят пользу фальшивым демократам. Финансовые и репутационные преимущества демократического имиджа, а также способность правителей фальсифицировать результаты, чтобы зарубить трансформирующий потенциал института голосований, помогают понять загадку, с которой мы начали эту книгу: почему