Я взяла бокал, но я знаю, что там наркотик, и я не могу пить. Я чокаюсь с ним, вино разливается, он смеётся, я едва подношу к губам, а он пьёт залпом. Я поставила бокал, решилась, говорю: «Авельц, вы не в себе». Он мне: «Гелла, мы всех выебали, Гелла!» Я опять: «Авельц, вы не в себе, вы пьяны». Он пожимает плечами: «Я счастлив, Гелла, я совершенно счастлив…»

Я вижу, он оседает на стол, держится за голову руками, у него опять слёзы. Я подхожу к нему, пытаюсь его поддержать, он на мне обвисает. Я оттащила его в комнату отдыха, положила на диван, прощупала пульс, проверила зрачки. Он не хотел отпускать, хватал меня, но я вышла в приёмную, а там сидят и ждут его телохранители. Не агенты ОКО, нет. Курды. Его охрана из «S-Group», люди Савириса. Те самые.

Я им кивнула, говорю: Ленро нужна помощь, они пошли к нему.

Конец истории. Никогда больше такое не повторялось. Но никогда раньше он такого себе не позволял. Он выпивал, бывало, даже во Францию посылал самолёт за вином из своих хранилищ, но Авельц пьяный, Авельц и наркотики – нет, это несовместные вещи.

Не знаю, наверное, у каждого есть тайная сторона. Какой-то фетиш, моменты слабости, помутнения. Я счастлива, что никогда больше не видела эту его сторону. Пусть он носил маски при мне – разные, лучше-хуже, но зато он остался в моей памяти таким, каким захотел остаться.

Авельц-властолюбец, Авельц-псих, Авельц-преступник… Я допускаю, что-то из этого правда. У меня нет доказательств, я вынуждена что-то принимать на веру, а чему-то никогда не поверю, но я и раньше говорила, и Акияме в лицо, и сейчас скажу, хоть вам, хоть всей Сети: для меня Авельц – это тот, в кого стреляли рахибы. Вот и всё.

Гелла давно докурила сигарету, потушила её и теперь задумчиво смотрит перед собой. Голос из-за камеры пытается навести её на мысль, но она молчит около двух минут.

Вскоре я улетела в Женеву, а Ленро отправился в тур по Южной Америке, агитировать за Армию Земли. Мы мало пересекались. Мою ВОЗ и всю социальную сферу курировала лично Акияма, а Авельц забрал себе другие направления.

С той… ситуации я больше не замечала в его поведении странностей. Слухи ходили – но слухи всегда ходят. Например, начальник его канцелярии, Рольф Каде – молодой парень, из Еврокомиссии – жаловался, что в поездку в Южную Америку он запросил триста человек охраны и ещё потребовал местный спецназ ОКО и полицейское сопровождение. А там Бразилия, Венесуэла, Колумбия, Перу, Боливия, Аргентина, Чили, весь континент… Главное, никто не понимал, зачем? Как будто не сам Авельц когда-то придумал шутку, что эффективность охраны обратно пропорциональна количеству агентов ОКО. Бедный Вильк в Париже, наверное, лучшее подтверждение. Так, как Авельца в этой поездке, не охраняли даже Акияму, даже Мирхоффа в лучшие времена.

39. «Ланч с доктором Хаммидом»: Дороти Чомбэ для сайта «Reporters sans frontières»

Конья, Турция.

На выходе из отеля меня встречает «джип» песочного цвета; двое бородатых мужчин в куфиях и бронежилетах осторожно обыскивают меня и помогают залезть внутрь. В салоне машины работает кондиционер, на одном из сидений лежит коврик автоматического массажа, и сидящий напротив меня гладковыбритый мужчина в европейском костюме предлагает мне бутылку швейцарской воды.

Это политический консультант Йюце Гюнгёра, кандидата в президенты Турции от Партии свободы и солидарности, входящий во «Фронт Независимости» Бена Хаммида. К нему, собственно, меня сейчас и везут.

Я смотрю в окно – водитель, наверное, думает что я не ориентируюсь в городе и колесит по центру, запутывая следы. Я знаю, что мы едем в некую мечеть на окраине города; и я знаю, что меня попросили оставить телефон в номере.

– Не думали проверить меня на вживлённые чипы? – спрашиваю я консультанта.

– Мы же вас просканировали, – делает вид, что не испугался.

– А вы уверены в надёжности вашего сканера? – спрашиваю я, и думаю: «Дороти, прикуси язык!»

Консультант улыбается.

– Вы простите, – говорит он. – Предосторожности. После последних событий мы все на ушах.

Под «последними событиями» он имеет в виду покушение на Гюнгёра: во время митинга кто-то из толпы кинул в него осколочную гранату. Полиция считает, это был сумасшедший; но сторонники Гюнгёра уверены – за покушением стоит Особый комитет Организации.

– Как себя вести в обществе доктора Хаммида? – спрашиваю я, и думаю: «Дороти, да заткнись ты уже!»

– Не приближайтесь к нему слишком близко, – на полном серьёзе говорит мне консультант, – и не называйте его «Бенджамин». Бен Хаммид или доктор Хаммид, пожалуйста.

– Хорошо, – поддакиваю я. – Никаких фривольностей!

– Никаких! – не понимает моего юмора консультант. – Доктор Хаммид этого не любит.

Мы наконец заканчиваем бессмысленный круговорот в центре города и выезжаем по северному шоссе: даже плохо зная город, север легко определить: рядом аэропорт. С шоссе мы сворачиваем в небольшой коттеджный посёлок, где останавливаемся около мечети с минаретом. Там меня высаживают, и консультант провожает меня в маленький одноэтажный домик рядом с ней. На пластиковом столе стоит электрический кофейник, в углу – молитвенный коврик, маленький вентилятор. Всё.

В ожидании доктора Хаммида я оглядываю окрестности через окно. Консультант сёрфит в телефоне. Интересно, думаю я, неужели они всерьёз считают, что ОКО может отследить только мой телефон, если захочет шарахнуть по нам ракетой?

Спустя десять минут к мечети подъезжает старый потрёпанный «приус». Бородатые мужчины порываются открыть водительскую дверь, но не успевают, и водитель распахивает её сам – Бен Хаммид собственной персоной. За рулём «приуса», один, без охраны и телохранителей. Придерживая полы белой кандуры и бишта-плаща, он улыбается бородачам и идёт к нам, приветливо помахивая рукой.

– Что ты смотришь? – спрашивает меня доктор Хаммид, обнимая и целуя трижды в щёки. Консультант, кажется, на этом моменте падает с инфарктом – видимо, он пренебрёг поисковиками Всемирной Сети и не смог прогуглить, что я знаю Бена Хаммида пятнадцать лет, и это наше с ним восьмое интервью.

– Не привыкла тебя в таком видеть, – говорю я, – в Ньюарке у тебя был другой стиль.

– Одежда – это символ, – отвечает Хаммид, наливая мне кофе. – В Ньюарке я был с ними, а теперь – я против них. С ними я носил пиджак и галстук, а теперь я с другими – и ношу одежду, от которой их воротит.

– Не сказала бы, что ты «был с ними».

– Я ругал Организацию, я ругал Вилька, ругал Торре, но, ты знаешь, у меня была надежда. Я думал,