Шрифт:
Закладка:
Вопрос для психологии личности заключается в том, почему некоторые люди не могут сбалансировать свои онтологические побуждения, почему впадают в крайности. Ответ, очевидно, должен заставить вернуться к истории личной жизни. Есть те, кто уклоняется от переживаний из-за больших опасений, связанных с жизнью и смертью. Они взрослеют, не отдавая себя полностью доступным им культурным ролям. Они не могут бездумно потеряться в играх, в которые играют другие. Одна из причин заключается в том, что у них есть проблемы в отношениях с другими людьми; они не смогли развить необходимые навыки межличностного общения. С легкостью играть в игры общества значит играть с другими без страха. Если вы не вовлечены в то, что другие считают само собой разумеющейся подпиткой своей жизни, то ваша собственная жизнь становится основной проблемой. В крайних проявлениях это, преимущественно, описывает шизоидный тип. Классически это состояние называлось «нарциссическим неврозом» или психозом. Психотик не может отгородиться от мира, его попытки вытеснить что-либо из сознания находятся на поверхности, его защита больше не работает; и поэтому он уходит из мира в себя и свои фантазии. Он отгораживается и становится своим собственным миром (нарциссизм).
Это может показаться смелым – пытаться принять в себя весь мир, вместо того, чтобы откусывать кусочки и действовать основываясь на них, но, как указывает Ранк, это также является надежной защитой от взаимодействия с миром:
…эта очевидная эгоцентричность изначально является всего лишь механизмом защиты от опасности реальности… [Невротик] стремится постоянно заполнить свое эго… не платя за это14.
Жить – значит получать опыт, хотя бы частично осознавая его. Нужно погрузиться туда, где происходит само действие, при этом не имея никаких гарантий относительно удовлетворения или безопасности. Никто никогда не знает, как все пройдет или как глупо он будет выглядеть, но человек невротического типа хочет этих гарантий. Он не хочет рисковать самовосприятием. Ранк очень точно называет это «своевольной переоценкой себя», имея в виду ситуацию, когда невротик пытается обмануть природу15. Он не хочет платить ту цену, которую требует природа: он не хочет постареть, заболеть или получить травму и умереть. Вместо того, чтобы проживать опыт, он воображает его; вместо того, чтобы совершить действие, он представляет его в своей голове.
Мы видим, что невроз – это, преимущественно, опасность символического животного, для которого тело является проблемой. Вместо того, чтобы жить биологически, он живет символически. Вместо того, чтобы жить в той части, которая предусмотрена природой, он живет везде, что возможно лишь благодаря символам. Человек подменяет реальный, фрагментарный мир опыта волшебным, всеобъемлющим миром «я». Опять же, в этом смысле, все невротичны, так как каждый отстраняется от жизни и позволяет своему символическому мировоззрению упорядочить вещи: для этого и нужна культурная мораль16. И опять же, в этом смысле художник наиболее невротичен, потому что он тоже воспринимает мир в его целостности и делает из этого во многом символическую проблему.
Если такой невроз, в определенной степени, характеризует каждого и художника больше всего, то где мы переходим черту? Где мы начинаем рассматривать «невроз», как клиническое заболевание? С одной стороны, как мы видели, это начинается вместе с появлением симптомов, вызывающих приступы или c возникновением слишком жестко ограниченного стиля жизни. Человек попытался обмануть природу, ограничивая свой опыт, но на некотором уровне своего сознания он остается чувствительным к ужасу жизни. Кроме того, он не может достичь триумфа над жизнью и смертью в своем сознании или в своем узком героизме, не заплатив некую цену: симптомы или увязание в чувстве вины и осознании тщетности непрожитой жизни.
Второй путь перехода в клинический невроз естественным образом следует из всего, что мы сказали. Ранк задавался вопросом, почему художникам так часто удается избежать клинического невроза, когда из-за своего яркого воображения тот является таким подходящим объектом. Он обладает открытостью к самым тонким и самым широким аспектам опыта, кроме того, он изолирован от культурного мировоззрения, которое удовлетворяет всех остальных. Ответ в том, что он принимает мир, но вместо того, чтобы оказаться подавленным его воздействием, он перерабатывает его усилиями собственной личности и выражает в произведении искусства. Невротик же не способен к акту творчества – это неудавшийся художник, как метко называл его Ранк. Можно сказать, что и художник, и невротик откусывают больше, чем они могут прожевать, но художник выплевывает все и снова пережевывает уже в объективном ключе, как внешний, активный, рабочий проект. Невротик не может выстроить этот творческий ответ, воплощенный в конкретной работе, и поэтому он задыхается в своих внутренних переживаниях (интроверсиях). У художника тоже есть подобные масштабные интроверсии, но он использует их как материал для переработки17. В концепции Ранка разница выглядит следующим образом:
…именно этот факт идеологизации чисто психических конфликтов определяет разницу между продуктивным и непродуктивным типами, художником и невротиком; потому что творческая сила невротика, как и у самого примитивного художника, всегда связана с самим собой и исчерпывает себя, в то время как продуктивному типу удается превратить этот чисто субъективный творческий процесс в объективный, а значит, идеологизировать его, перенести его с собственного «я» на свою работу18.
Невротик истощает себя не только в собственных заботах, таких как ипохондрические страхи и всевозможные фантазии, но и в других аспектах: окружающие, от которых он зависит, становятся его терапевтическим проектом; он вымещает свои субъективные проблемы на них. Но люди не глина, из которой можно что-то слепить; у них есть свои нужды и своя воля. Разочарование невротика как неудавшегося художника не может быть исправлено ничем, кроме его собственной творческой работы. Другой способ взглянуть на это – сказать, что чем больше человек понимает мир как проблему, тем более неполноценным или «плохим» он будет чувствовать сам себя. Он может попытаться устранить эту «негодность», стремясь к совершенству, и тогда невротический симптом становится его «творческой» работой; или же он может попытаться сделать себя идеальным с помощью своего партнера. Но для нас очевидно, что работать на совершенство можно только в форме объективного труда, который полностью находится под нашим контролем и может быть доведена до совершенства какими-то реальными способами. Либо вы гложете себя и окружающих,
