обозримом будущем после разрушения собственными руками прежних общественных и социальных структур. Все носило импровизационный характер, сопровождалось уникальным разграблением стратегических запасов государства, так что никакая проигранная война, никакая гипотетическая контрибуция не могут сравниться с реальными материальными потерями, какие понесла Россия в 90-е, в основном, годы.

Но еще более разрушительными были процессы в духовной сфере. Мгновенный и ничем не обоснованный отказ от в с е х форм прежней жизни – ни с точки зрения хоть какой, но теории, ни с точки зрения принятой в этой стране, России, морали, религиозных и нравственных норм, привел к тому, что все это, вместе взятое, парализовало целый народ на значительный период времени. Понятно, что русский этнос по своей тяге к архаизму и идеальной мечтательности мог решиться, в конце концов, на подобную вивисекцию и себя самого и своих территорий. Но вот Запад? С его отточенной логикой, давно задуманными планами по сокрушению советской империи, он что, не мог, не хватило интеллектуальных ресурсов, чтобы, посмотрев на предшествующую историю России, понять, что такой или сякой, но возврат русского государства к привычным для него экзистенциальным и онтологическим параметрам существования, неизбежен? Что возврат к прежним, привычным формам существования русского человека не отменяем никакими «победами» западной цивилизации, что только физическое уничтожение самого русского народа гарантирует остановку движения России в противоположную от Запада сторону?

Такого рода максимы безусловно расистского толка стали превалировать в интеллектуальной сфере западного социума в начале XXI века, стали расхожим местом для рассуждений и высказываний как действующих политиков, так и маргиналов фашиствующего толка. Вероятно, колониальный подход, как некое, не преодоленное до сих пор, «бремя белого человека» продолжает существовать в привычках и поведенческом наборе представителей западной цивилизации.

Автор в этом месте своих рассуждений подумал, что странно и даже как-то интеллектуально неудобно писать о подобных вещах, вспоминать об уничтоженных индейцах Северной Америки, о гибели цивилизаций Южной Америки от рук все того же белого человека, о зверствах, почти повсеместного, англичан в странах юго-восточной Азии, особенно сильно в Индии и Китае, но слов из песни не выкинешь и другого объяснения, честно говоря, и не подверстывается в процессе нашего изложения этой канвы отношения западной цивилизации ко всем остальным, явно неполноценным с их точки зрения, народам и странам. Россия как-то избегала подобных характеристик до последнего исторического момента, но вот, что называется, дождались.

* * *

«Испорченность» современного человечества упирается к несчастью в одну действительно экзистенциальную проблему, какая имеет отношение ко всем, без исключения, живущим людям. Это угроза по сути мгновенного и страшного атомного пожара, способы возгорания которого обсуждаются вполне себе спокойно и в умеренных интонациях последние 5-10 лет. Легче всего списать этот длящийся процесс на временное помешательство мировых элит, одни из которых намерены отсидеться в Скалистых горах и после этого спокойно управлять оставшимися миром, другие почему-то уверены, что гибель всего человечества вполне допустима, так как историческая, якобы, правота позволит «хорошим» народам попасть сразу в рай, третьи согласились с тезисом – «будь, что будет». Даже беглый взгляд на теперешнее состояние умов по данному вопросу говорит только об одном – человечество, безусловно, больно. И безо всяких исключений ни по разряду «прогрессивно-либеральных», ни по разряду «традиционно-ориентированных», ратующих за архаическое, прежнее устройство мира – все мы одномоментно стали пациентами мировой палаты № 6 (по Чехову).

Ведь трудно и вообразить, что в здравом уме и трезвой памяти всё человечество вдруг, ни с того ни с сего, решилось самоуничтожиться во имя достижения безусловно призрачных и не имеющих никакого отношения к экзистенциальным, то есть связанных с выживанием, вопросам живущих на земле людей. Невозможно представить, что в огне ядерной войны могут погибнуть почти все люди, детки, самые малые и еще ожидающие своей очереди родиться, что будут уничтожены почти все культурные ценности, какие человечество накапливало веками и тысячелетними усилиями своих гениев, и они также бесследно исчезнут с поверхности земли. Теоретически невозможно вообразить ни о д н о й мало-мальской серьезной мысли или соображения, по которым человечество готово расстаться с собственной историей, культурой и остановить развитие разумной жизни на планете Земля, может быть единственную разумную жизнь и известном нам космосе.

Механизм такого рода саморазрушительных тенденций носят большей частью психологический и ментальный характер, они не имеют никакого отношения к логике и разумной деятельности человека, потому что в течение пяти минут и с помощью двух-трех тезисов можно логически развенчать все конструкции людей, уверенных в необходимости ядерной войны.

Поэтому-то нами была представлена мысль, что философия, подобная той, какая была создана русскими религиозными философами и есть тот ключ кдругому пониманию мира и человека, где аргументами выступают вера, чувство, состояние души. В ней бал правят убеждение в святости существующего мира, в уникальность человеческой жизни, вера в мораль и достоинство человека, в культуру, в то, что человек по воле некоего высшего существа не может так просто расстаться с теми благами своего бытия, какие ему дарованы по неимоверной милости всемогущего высшего существа.

Человечество нуждается не в новой религии, и в старых религиозных формах достаточно трезвого отношения ко всем объективным сущностям и к самому человеку, но в проповеди нового отношения ко всем живущим на земле, к пониманию неотменяемой никем ценности жизни для всех и каждого.

Короче, многообразие духовных поисков, открытий в области моралистики и новой этики, как это почти постоянно бывает в России, компенсировалось почти отсутствием соприкосновения этих поисков с просвещенным классом, с русским интеллигентом. Этот интеллигент, с одной стороны, по привычке, всегда поворачивал голову на Запад, считая, что свет истины обязательно воссияет именно оттуда, а во-вторых, о чем замечательно точно писали Розанов и Чехов, не старался утруждать себя сложными конструкциями и напряженной, последовательной, интеллектуальной работой.

Удивительный контраст по сравнению, к примеру, с немецкой традицией. Когда, читая гетевскую «Поэзию и правду», видишь перед собой настоятельную потребность ее автора не просто знакомиться и изучать появляющиеся точки зрения, позиции, высказывания, теории философов, эстетиков, историков, писателей, но последовательно углубляться во все узнанное и прочитанное. От этого, вероятно, этот поразительный всплеск гениев и просто талантов в Германии в начале и середине XIX века. Гете, Шиллер, Лессинг, Гельдерлин, Гердер, Гейне, Кант, Гегель, Шопенгауэр и десятки других гениев знали друг друга, искали встреч, с радостью знакомились с чужими идеями, понимая, что все это, вместе взятое, работает на немецкую культуру.

Кстати, краткий по времени, пушкинский период как раз и отличается от всех других периодов русской истории, что была исключительно высока активность общения выдающихся людей